Это был нож его родного отца – единственная вещь, оставшаяся ему на память. Давид очень дорожил этим предметом, но сейчас считал, что именно момент требует жертвы. Подойдя к Детлефу, он протянул нож со словами:
– Это тебе.
Детлеф от неожиданности чуть не выронил папиросу. Он осторожно взял нож, словно боялся сломать его или нарушить этот жест, и обхватил Давида за плечи.
– Спасибо… – прошептал он прямо в ухо пасынку. Затем, выдохнув, добавил: – Ты уж прости меня.
Давид лишь крепче сжал его руку, показывая, что все обиды остались в прошлом.
Нина Петровна стояла в центральном проходе общежития, скрестив руки на груди, как будто пыталась удержать себя от излишней эмоциональности. Она смотрела на Давида и его мать, на их трогательную, хоть и сдержанную встречу. На ее лице отражалась смесь гордости, умиления и легкой строгости – та самая неподдельная теплота, которой она обычно окружала своих подопечных.
Она уже все поняла. Ее острый ум и опыт быстро сложили картину: отчего этот мальчишка оказался в их совхозе, почему он с таким рвением взялся за любую работу и как, несмотря на все тяготы, он сумел добиться того, чего многие взрослые не могли. И сейчас, видя перед собой Марию, Нина Петровна испытывала не только сочувствие, но и чувство своего рода справедливости.
"Как же так, мать, допустила такое? – подумала она. – Чтобы свой ребенок был вынужден искать себе место в жизни вдалеке от родных?"
Но внешне она осталась сдержанной. Ее голос прозвучал бодро, но с легкой ноткой наставничества:
– Ты хоть свою речь для митинга выучил? – обратилась она к Давиду, как бы возвращая его из вихря эмоций к делам насущным.
– Конечно! – кивнул Давид с искренней уверенностью, поправляя фуражку.
– Вот и смотри у меня! – слегка повысила голос Нина Петровна, с улыбкой постукивая пальцем по своему ордену, будто намекая на дисциплину. – Ты ведь сегодня наш главный герой. Сам, наверное, видел, сколько людей приехало на тебя полюбоваться. Ты уж не подведи!
Слова управляющей прозвучали как легкий упрек, но в них чувствовалась искренняя вера в парня. Она видела, как Давид от ее слов немного расправил плечи, явно ощутив еще большую ответственность.
Однако ее взгляд снова упал на Марию, которая продолжала сидеть на краю нары, укрытая подаренным платком, будто под защитой сына. Казалось, что женщина с трудом верила происходящему, словно не могла осознать, что перед ней стоит не мальчик, которого она когда-то прогнала, а сильный, уверенный в себе юноша, который стал примером для других.