– Они язычники, поклоняются духам огня, – шептали прихожане, все реже заходя в кузню. – Чем черт не шутит!
Клиенты, опасаясь связываться с "еретиками", начали искать других мастеров. Вольфганг лишился заработка, а вскоре и самого дела: однажды ночью кузню объяли алые языки пламени. Это было не просто совпадение – это стало последним ударом в череде бед.
Вся семья Шмидт, задыхаясь от дыма, металась между колодцем и горящей кузней, неустанно таская воду. Кузнец Вольфганг, обжигая руки, спасал из пламени остатки своего труда: молотки, формы, железные заготовки. Но самым ценным был его амбосс – наковальня, символ мастерства, и он, с трудом волоча его на плечах, выбрался наружу. В тот же миг крыша кузни рухнула за его спиной, выбросив в ночное небо сноп искр.
Было ли это поджогом по наущению барона или фанатичной выходкой испуганных слухами соседей – теперь уже не имело значения. Кузня была уничтожена, и с нею – надежда на прежнюю жизнь.
– Нам здесь жить точно не дадут, – всхлипывала жена кузнеца, глядя на дымящиеся руины. – Уезжать надо, пока беды не стало еще больше.
– Спасибо тебе, святой отец, – неожиданно произнес Вольфганг, перекрестившись и поклонившись в сторону шпиля базилики.
Домочадцы изумленно уставились на него.
– Отец, с чего это ты его благодаришь? – взорвался старший сын. – Разве не он устроил нам эту травлю?
Кузнец выдержал паузу, словно взвешивая свои слова.
– Да, так и есть, – наконец сказал он. – Но тот же святой отец своей рукой указал нам путь к спасению.
Семья слушала с недоумением, пока Вольфганг не разъяснил свою мысль. На дверях храма и на других значимых местах города недавно появились печатные копии манифеста их землячки – Екатерины Второй.
– Вот оно, наше спасение, – сказал кузнец, раскрыв перед близкими текст указа.
Манифест императрицы провозглашал, что в необъятных просторах Российской империи есть земли, готовые принять переселенцев. Екатерина обещала переселенцам привилегии: свободу вероисповедания, освобождение от налогов и службы, плодородные земли и возможность строить новую жизнь вдали от предрассудков и гонений.
– Если нам здесь нет места, – сказал Вольфганг, сжимая амбосс, – значит, мы найдем его там, где можно честно работать и жить без страха.
Так в сердце семьи Шмидт зародилась новая надежда – отправиться в земли, обещанные указом императрицы, где даже пепел их сожженной кузни мог стать символом нового начала.