– Так не упрекай в этом!
– Не огорчайся, дорогой, это я от любви к тебе. Ты, да дедушка, и остались у меня. Да и мы у него тоже. Остальные только родственники – и больше ничего. Их надо уважать и почитать, но любить не обязательно. Но говорить об этом равносильно смерти. Так что держись.
– Страшно ты говоришь, но я с тобой не могу не согласиться. К великому сожалению.
– Очень правильно ты заметил, брат, – ответила Сяоли и опустила ресницы, теребя поясок. Затем вдруг, словно встрепенувшись, спросила:
– А что у тебя с твоим пленником? Чудной он какой-то. Громадный, и словно острый.
– Сам ещё точно не могу определить. Тянет меня сила неодолимая к нему. Дикое буйство в нём меня околдовало. Неуёмная жажда жизни.
– А что ж он теперь, смирился?
– Трудно сказать, но думаю, что нет. Да и меня он уважает, как я надеюсь. Чутьём чувствую. Надёжный человек. И хотелось мне иметь у себя преданного по-настоящему человека. На своих трудно положиться.
– Ты не прав. Своих тоже много преданных, но найти их труднее. Каждый скрывает свои мысли.
– Одни беседчики да цзячжан-староста. Да ещё добровольных соглядатаев сколько. Озверились люди. Ближнего готовы продать за несчастный лян. Каждый выслужиться перед маньчжурами хочет. Даже мысли читать обязаны каждого. Отчитываются в этом.
– Тут ты прав, но и хороших людях забывать не надо. Дедушка говорит, что их очень много. Мало ли было восстаний, и против старых и против новых хозяев. И про ванов ты точно подметил. Вот и не помогла наша знаменитая стена.
– Да что вспоминать! – Тин-линь горестно махнул рукой. – Времена Чжан Сянь-чжуна14 давно прошли! Найдутся ли ещё такие, а?
– Никто этого сказать не может. На юге-то находятся. Может, и у нас найдутся. Надо мечтать, ну и что-то делать, – лукаво улыбнулась пухлыми губами Сяоли. – А всё же, для чего ты возишься со своим пленником? Не понять мне. Скажи честно.
– Хотел бы, да сам ещё не знаю. Мысли бродят, а ясности нет, и не видится мне ничего впереди. Дедушка тоже ободряет, но тоже ясности не вносит. Всё думаю, а придумать ничего не могу.
– Не огорчайся, братец. Всему своё время.
– Пойдём лучше к дедушке. Он всегда тебя с нетерпением ждёт.
– Да и тебя тоже.
– Я всегда при нём. Уже надоел ему, – со смехом ответил Тин-линь.
Дедушка Вэй-си блаженно улыбался, увидев входящих к нему в комнату внуков. Лицо его порозовело, длинные седые усы мелко затряслись в беззвучном смешке. Развёл руки.