И вдруг, подбоченившись, Тамара закричала громким голосом, да так, что ее услышала даже Евсевна, втискиваясь в автобус:
– Кому цветы? Первые подснежники. Изгоняют дьявола из дома. На милю нечисть не подпустят. У кого проблемы с тещей, с соседом, с алкоголизмом, с подростками – налетай, покупай! Да будет мир в ваших домах. Да будет еда на ваших столах. Да подружится с головой наша власть. Да как бы нам дожить до этого…
Последние две фразы она произнесла немного тише, но именно они вызвали одобрение и смешки у окружающих.
– А вы знаете, что этот цветок занесен в Красную книгу и является вымирающим видом? – негромко спросила проходящая мимо женщина. – Особенно эта его желтая разновидность.
– Знаю, – честно сказала Тамара. – Ходили слухи, что эти цветы ушли в горы и встречаются только на заснеженных вершинах. Но раз их сегодня где-то здесь отыскали, значит… Еще живы они и растут рядом с нами. Я же не могу старушке запретить их собирать: ей тоже жить надо… Мы все здесь вымирающий вид, – негромко добавила она.
Рис. 1. Она любила в гномике печального Пьеро с его хрупкостью, грустью и слезливостью
Маленький человечек жил в домишке Евсевны уже почти месяц, только с каждым днем он становился все слабее и печальнее. Евсевна не то чтобы не замечала этого, она списывала это на затянувшуюся весну и свято верила, что, когда солнце начнет пригревать по-настоящему, все наладится само собой, и непонятные хвори пройдут, и все будет замечательно. Врачей Евсевна не уважала и обращаться к ним не спешила. Она любила в гномике печального Пьеро с его хрупкостью, грустью и слезливостью. Гномик, действительно, как говорится, спал с тела, усох и стал похож на маленькую детскую игрушку. И Евсевна относилась к нему как к игрушке, которую можно, натешившись, отложить куда-нибудь в уголок. Так ребенок относится к заводной обезьянке или к шагающей кукле. Такая кукла была у соседской девочки. Куклу можно было вести за руку, раскачивая из стороны в сторону и слегка наклонив вперед. Она как бы сама переставляла свои пластмассовые ножки, крутила при каждом шаге головкой, да еще при определенном усилии из нее можно было выжать что-то среднее между кошачьим коротким «мяу» и словом «мама». Это была чистая механика, но легкое ощущение колдовства все-таки присутствовало.