– Прокатимся? – предложила Ольга.
– Ну и допотопный транспорт.
Вклинился мыслегид:
По маршруту трамвая, над рельсами, по которым он катится, протянуты контактные провода. Трамвай поднимает токоприемник, он и провода соприкасаются, что дает необходимую энергию для движения.
У остановки, скрипнув, встал – будто рванули за стоп‑кран – бурый, облепленный ржавыми бляшками трамвай, и резко раздвинул двери‑гармошки. Прост и Оля поднялись по ступенькам.
– Странно, никого нет? – удивилась Оля.
– Будто он перевозит души, – подметил Тихон.
– Больные души. В таком месте здоровым просто неоткуда взяться, – добавила она.
Двери хлопнули, как артиллерийское орудие, и трамвай нервно помчался вперед. Они едва устояли на ногах – так шатался промозглый вагон. Начался затяжной дождь. Они сидели на жестких, обитых чем‑то убого‑коричневым сиденьях и следили за каплями, стекающими по широкому стеклу в саже. На горизонте две тучные трубы в голубую полоску закрывали половину неба и дымили «молоком».
– Как можно здесь жить? А ведь теперь на Земле таких районов много, как сырых болот в низинах, – Оля поморщилась. – Смотри!
Девушка указала рукой на двухэтажное бетонное задание, а широчайшие ступени вели к единственному его входу. Над реечной дверью нарисованы граффити «Лягушачья лапка».
– Согласен. Давай перекусим.
Они вышли из вагона и вскоре недоверчиво глазели по сторонам в мрачной кабинке ресторана, разрисованной непонятными иероглифами и людьми в ханьфу, держащими бумажные зонты под бумажными же фонарями.
Вскоре тощий робот‑официант в конической шляпе из бамбуковой щепы принес жаренные в масле лягушачьи лапки на деревянном блюде, как подают стейки.
– Вэйкхоу хао! – сказал робот и удалился.
– Что это значит? – спросил Тихон Ольгу.
– Точно что‑то доброжелательное, – ответила та, и они принялись уплетать лапки.
После перекуса также на трамвае добрались до кладбища – музея‑некрополя «Литераторские мостки», оставшегося со времен классиков. Каменные и замшелые кресты и надгробия, выцветшие имена и фотографии – обычные нецифровые захоронения давно забытого века. Они молча походили по засыпанным прелой пахучей листвой тропинкам между погостами и раздетыми осенними деревьями, чья кора набухла от дождей и стала смоляной. Черные вороны, каркая, прыгали с сухих веток на металлические с желтыми разводами кресты и обратно.