– Алло, – произносит он сипло.
– Здравствуйте, – отзывается мягкий женский голос на другом конце провода – безупречный, профессиональный, телефонный. – Я говорю с мистером Томасом? Гетином Томасом?
Он теребит шов на занавесках.
– Да.
– Мистер Томас. Прекрасно. Замечательно, – говорит она с облегчением, как будто целый день только о том и мечтала, как бы поскорее с ним поговорить. – Это Стефани Лерэй. Из «Далтон Эстейт». По поводу Ти Гвидра.
«Ти Гвидр» она произносит неуверенно и с неуклюжим английским произношением: «Тхии Гуиддр». Гет чувствует, как в голове начинает гудеть.
– Слушаю вас.
– Так вот. У нас есть восхитительные новости относительно данного объекта. Как вы знаете, семейство распоряжается Ти Гвидром уже довольно давно, а Обри Далтон, к несчастью, в прошлом декабре скончался.
Обри Далтону было за девяносто. Начиная с семидесятых годов этот объект был не основным его домом, а вторым (или, если точнее, пятым или шестым). У Гета не возникло внутреннего порыва передать близким искренние слова соболезнования.
– Так вот, с момента его кончины прошло шесть месяцев, и дети мистера Далтона пришли к соглашению, что наилучшим решением будет дом продать.
Гет понимает, что где-то там, в лондонском офисном пространстве, Стефани Лерэй продолжает говорить и что благодаря магии телефонных линий и сотням миль проводов и кабелей ее милый и исполненный энтузиазма голос льется из пластмассовой трубки в его убогое крошечное бунгало на Форт-ир-Орсав. Он вроде бы даже слышит собственное хриплое подобие «спасибо», но на самом деле больше не в силах разобрать ни слова из того, что говорит она или он сам. Он отдается на волю автоматического мышечного импульса и позволяет коленям подогнуться. Слова раздуваются в мутные, не поддающиеся расшифровке звуки. Повесив трубку, Гет идет в ванную, и там его рвет.