Их оказалось мало. Несколько строк об основателях, разрозненные воспоминания путешественников, ничего – от лица учёных или общественных деятелей.
Совсем приуныв, Эрик облокотился на один из стеллажей с подшивками. Доски жалобно хрустнули, и жёлтые листы разлетелись по всему полу.
Смотрительница даже не подняла голову.
– Собирай теперь всё это, Джон, дружище, – пробормотал он сам себе под нос и опустился на колени.
Большую часть изданий он знал – городская газета, где работал сам, юмористический журнал, пара самодельных комиксов. Но были и те, которые уже не выпускались, – исторический журнал! Всего несколько выпусков, медицинский журнал из частной коллекции и пара брошюр о садоводстве.
«Хм… Исторический журнал выглядит самым потрёпанным. Ну, нет ничего случайного», – подумал он и, разложив всё по полкам стеллажа, захватил стопку с потёртой обложкой.
Это оказались сборники любопытных историй, написанные скорее в литературном стиле, нежели в научном. Автором оказался некий господин Пу, и он явно не был родом из Луунвиля.
В прологе к первому изданию примерно тридцатилетней давности было сказано, что он некий путник из другого мира и однажды, в состоянии крайнего истощения ума и тела, набрёл на дорогу в лесу, которая привела его к городским воротам.
«Войдя в эти ворота, я словно бы вошёл к себе домой, – писал автор. – Никто не удивился моему приходу, мне был оказан тёплый прием, и я, накормленный и отдохнувший в старом семейном отеле, ощутил спокойствие и умиротворение, решив задержаться здесь на некоторое время».
Эрик поражённо вкинул голову. Как это… похоже на его собственную историю!
Далее господин Пу описывал, что пробыл тут несколько месяцев, и по прошествии этого времени, крайне быстро обретя друзей и работу, поселился в одном из домов с садиком вдалеке от центра городка и стал считать себя коренным жителем.
«Если бы меня через некоторое время спросили, где я жил раньше, я бы ответил, что нигде, – мне казалось, что вся моя жизнь была, есть и будет в Луунвиле».
Парень отодвинул журнал и откинулся на стуле.
В груди зародилось зерно тревоги, сосущей тоски, и истерическая паника подступила к горлу. Это было что-то новое – впервые за долгое время он испытывал такие эмоции. Даже когда он только пришёл в себя – глядя в белый больничный потолок – он не ощущал страха. Он просто чувствовал себя переродившимся и чуть позже нашёл для себя объяснение: судьба дала ему второй шанс. Иногда – во сне – окружающие спрашивали, не любопытно ли ему узнать, что и как привело к потере памяти, но – нет, ему не было ни любопытно, ни странно, ни страшно, ни горестно, ни тоскливо. Он просто появился на свет – и всё тут.