В нашей роте дагестанец был всего один – дедушка Омар. У Омара была чёрная полицейская дубинка «Аргумент». Однажды мы с Татарином стояли дневальными и выбросили хлеб, который не доели сержанты. Омар заметил это и стал избивать нас «Аргументом», приговаривая:
– Хлеб нельзя выбрасывать! Хлеб – это то, что ты ешь! Хлеб можно птице отдать! А выбрасывать, сука, нельзя, ебать!..
И, конечно, добавлял что-то про блокаду Ленинграда.
* * *
По ночам дедушки иногда заставляли нас бегать в город за выпивкой. Ты переодеваешься в гражданскую одежду – спортивный костюм и кеды – выскальзываешь из расположения, крадёшься по части так, чтобы тебя не заметили обитатели других бараков или, тем паче, офицеры – иначе и тебе и тем, кто тебя послал, светит гауптвахта.
Перебираешься через забор там, где порвана колючая проволока. Идёшь три километра вдоль автодороги, где тоже рискуешь попасться кому-то из офицеров или патрулю военной комендатуры. Хоть ты одет по гражданке, лицо и стрижка у тебя армейские – нужно как минимум несколько месяцев, чтобы перестать выглядеть как солдат. Находишь ларёк – как раз между домами прапорщиков Гирского и Кривогорницына, становишься в очередь, покупаешь спиртное, спешишь назад с пакетом. Если поймают с алкоголем – будет куда хуже. Возвращаешься в роту, отдаёшь дедушке. Если всё сделал правильно, минуешь пиздюли, идёшь спать (или на тумбочку, если ты дневальный). Дедушки начинают пить. Ты с ужасом ждёшь, чем на этот раз им взбредёт в голову себя развлечь, когда они напьются. Перебираешь в уме варианты, как от этого сможешь пострадать и как уберечься. В итоге всё оказывается гораздо хуже.
Однажды ночью Пан завёз в роту двух буряток: шатенку и блондинку. Нам велели перенести два шконаря в Ленинскую комнату и поставить их там рядом. Дедушки ночь напролёт драли этих двух, а мы слушали, не смыкая глаз. Утром Пан увёз девок в полубессознательном состоянии. Мы с Татарином должны были вынести шконари обратно, снять с них постельное бельё и постирать его, что мы с некоторой брезгливостью и сделали, используя стиральную машину активаторного типа.
* * *
– Рота, подъём! Форма три! Строиться! – будит нас дежурный по роте Кулак.
Около четырёх утра. Первое апреля две тысячи девятого года.
Мы одеваемся и строимся. Сержанты взбаламучены.