– Вот так! – сказала я с превосходством. – Тише едешь – дальше будешь. Моя мама мне всегда это говорит!
– Но как это… – промямлила Маринка, а потом вдруг выбежала из комнаты. Что с ней?
Но я не успела поразмышлять над этим, потому что народ заскандировал:
– Вальс! Вальс!
– Подождите, – охладил Алекс их пыл, – мне надо прийти в себя, я тут потею три часа с вами, а трогать эти прекрасные руки потными ладонями себе не позволю, это моветон.
Алекс ушел – то ли в душ, то ли просто руки мыть, – а студенты захихикали.
– Ишь какие слова выдает! Моветон!
Я пошла искать Маринку и обнаружила ее на кухне, отделенной от столовой небольшой перегородкой и кухонной мебелью.
– С тобой все хорошо? – спросила я с тревогой.
– Конечно! А что не так? – доброжелательно ответила Маринка, и я успокоилась.
– Ничего, мне просто показалось… хм… А что ты ищешь? – поменяла я тему.
– Да вот… вино хочу открыть. Помоги.
Марина всучила мне бутылку из темного стекла с какой-то золотистой наклейкой, а сама пошла искать бокалы. Я не спец в таких вещах, но тем не менее чувствовалось, что вино весьма дорогое. Подруга отыскала хрустальную посуду и поставила на стол. Я держала бутылку, поставив ее рядом с бокалами, пока подруга орудовала штопором. Наконец пробка была вынута, я стала поднимать бутылку со столешницы, готовясь наливать ей в бокал, а Маринка потянулась через меня, чтобы швырнуть пробку в мусорку, и наклонила тем самым бутылку в мою сторону.
– Стой! Ты щас… – Я не успела договорить, потому что красное вино пролилось на мое светло-розовое платье, безнадежно его испортив.
– Ой, прости!
Маринка виновато заулыбалась и кинулась вытирать полотенцем плоды своей деятельности, только сильнее в итоге втирая напиток в ткань.
– Отстань, – я отстранилась.
– Ты чего? Я же не нарочно…
Не знаю, что это было. Интуиция? Ясновидение? Психология? Нейролингвистика? Но я читала по ее лицу. Огромными сияющими буквами на нем было выгравировано слово «СПЕЦИАЛЬНО». То ли по странной улыбочке, то ли по чересчур высоко, будто неискренне, поднятым бровям, то ли по фальшивой интонации, когда она говорила «не нарочно» – но я точно знала, что нарочно. И от этого было больнее. Плевать мне на вальс. И на Алекса тоже. А вот на Маринку – нет. Она моя подруга уже несколько лет. И я думала, что всегда могу на нее положиться. А оказалось, что нет. Оказалось, что у этой дружбы была цена. И цена этим отношениям – красивый богатый мальчик. Даже не сам мальчик, а просто танец с ним. Можно подумать, что если я ним повальсирую, то непременно выйду за него замуж. Можно подумать, что если бы я проиграла и с ним танцевала она, то именно она стала бы хозяйкой в этой гигантской квартире. Но Маринка то ли была глупа, чтобы это понять, то ли слишком зла, чтобы даже пытаться.