Девушка судорожно искала в сумке что-то, пока не упала рядом с парнем и не впрыснула в него несколько доз ингалятора.
– Воды!
Через десять минут откачиваний Виктор лежал на диване, дыша резко и прерывисто. Сложив указательный и большой палец в кольцо, он приподнял руку, показывая, что все хорошо.
– Такого с ним еще не было… Вы простите… Астма… – Девушка чуть не плакала. Идея к ней пришла внезапно, благо что хроническим заболеванием сама страдала.
– Да ладно… Вы это… В понедельник приходите… К четырем…
– Да… Можно он еще немного полежит?
– У меня встреча скоро, надо еще в себя прийти. Давайте закажу такси. На воздухе ему станет лучше.
– Мы на машине, я вожу… Спасибо. Мы не то чтобы суеверные… Но как-то нехорошо получилось…
– Ребят, я все пойму. Но и вы поймите, вину хотелось бы загладить. В зарплате не обижу.
– Зависеть от Антона будет. Но спасибо.
* * *
Успех. Во-первых, выведали, что требовалось. Во-вторых, Томас ничего не заподозрил. В-третьих, Лиза в машине просто набросилась на Виктора. Они целовались минут десять. Хоть дальше дело и не пошло, тем не менее все объемы девушки остались на кончиках пальцев актера.
«Ты мерзок», – подумал про себя Виктор, но продолжал предаваться сладострастным мыслям. Лиза рулила, будто ничего между ними не произошло.
В «Кайрос» заходили словно триумфаторы. Золотовласой Лизе дико шел белый цвет платья, а Виктор давно сшил под себя смокинг. Денег у студента театралки хватает максимум на первую ступень пирамиды Маслоу, но, на его метросексуальное счастье, шить он научен с детства.
Вся банда Николая сидела за баркой.
– Успех, – коротко сообщила сияющая Лиза, и тут же раздался гул радости.
– Красавцы!
Начались расспросы. Не успели герои вечера что-то вымолвить, как Глот обнял Виктора и подколол вопросом:
– Как прошли переговоры с представителями меньшинств? Цела корма? Мы все поймем, театр зародился в Древней Греции…
– Корма цела, и тянки наши с нами!
Все засмеялись.
Вторник – день и так не проходной, поэтому Самсон дал добро на закрытую сходку. Его посвятили в дела команды. Бармен молча принял информацию. Естественно, она его не обрадовала, вспомнились опасения. Но и говорить что-то он не стал. В конце концов, Самсон и сам не понимал свой статус для этих людей. Друг, товарищ, говорящая мебель?
Ответ скрывался в сути гостей. Эти от внутренних проблем не бегут, а копаются в них. Ищут самые больные места, самые гнилые травмы, чтобы, нащупав нерв, натянуть его на свой палец и потянуть. И в крике, истерике, крошащихся от боли и ужаса зубах родить что-то гениальное. Самсон поверил в честность новоявленных воров, и ему даже стало тепло. Он не говорящая мебель, он их товарищ.