– Вкусный чай, – мама сидела с изящной чашечкой и нахваливала мой дом, моих детей, моего мужа. Как хорошо все у меня! Все завидуют, что живу в таком достатке. Что трех детей родила, а выгляжу как модель с обложки журнала. Что, не дай Аллах, Давид решится вторую жену завести, как Загитов старший. На такого очередь выстроится! Только мне было все равно. Пусть берет, мне только лучше. Может, от меня отстал бы.
– Мам, – Ренат бежал, перепрыгивая через ступеньки, – что взять в лагерь?
– У братьев спроси? – спокойно ответила. Я давно делегирую старшим шефство над младшими. Камилю четырнадцать, он выше меня и уже относился к женщинам с неким снисхождением. Нет, любил меня, конечно, я ведь родила его, но все чаще слышу: ничего-то ты не понимаешь, мама. Взрослый уже. Они все у меня такие. Мои. Но больше Давида. Он мерзавец, но сыновей любил и воспитывал мужчинами. Не знаю, как дальше, но пока голову всякой ерундой не промывал. Говорил, что женщину нужно любить и беречь, особенно мать. Свою он чтит особенно. Мою тоже. Только не меня. Ни дня он не любил и не берег меня.
– Ну мам, пусть Зиля…
– Ренат, у тебя здесь слуг нет.
– Но Зиля…
– Зиля моя помощница, а не ваша.
– Но…
– Еще одно «но», и ты останешься со мной, – обняла своего уже достаточно рослого, девятилетнего сына. – Или у бабушки, – и начала тискать за щеки.
– Нет уж! – и побежал наверх собираться.
– Мне кажется, ты резка с детьми, – посетовала мама. Да, я детей в попу не целовала: во-первых, взрослые уже, во-вторых, это мальчишки и на голову садятся, будь здоров!
– Мама, – я улыбнулась ей привычной наигранной улыбкой, – я с детьми ровно такая, как им нужно.
Мои мальчишки через две недели в спортивный лагерь на месяц уезжают. Они с детства футболом занимались, все трое. Помимо этого борьбой и боксом. Легкая атлетика тоже в меню. Поэтому крепкие, здоровые, рослые. Только Тимур, мой средний, помимо физических активностей к музыке тяготел. У него потрясающий чуткий слух. Я с боем, но сумела отдать его на скрипку. Ему нравилось. Да, сложно, порой невыносимо, но он категорически отказывался бросать, когда отец говорил, что пиликанье для девчонок. Я сына поддерживала. Не позволяла давить на него. Давид растил из них настоящих мужчин и считал скрипку чем-то стыдным, девчачьей забавой. Я грудью защищала интересы моего Тимура. Он больше других был похож на меня: сильный снаружи, мягкий внутри.