Заметив мое удивление, доктор Григорин улыбнулась:
– Да, да, речь о сокращении бюджетных расходов. Оно затронуло теперь даже шизофренические иллюзии. – Она смутилась, почувствовав, что употребила слишком сильное выражение. – Короче говоря, в распоряжении правительства не осталось якобы уже ни одной карты, отпечатанной обычным типографским способом.
Для человека, знавшего Томаса так хорошо, как я, все это начинало приобретать некий смысл. Извращенный, но смысл.
– И что же произойдет дальше? – продолжила Лора Григорин. – К кому, как вы думаете, они обратятся за помощью?
– Нетрудно догадаться.
Она кивнула.
– А Томас сможет по памяти начертить для них планы чуть ли не всех городов мира. Они у него вот здесь. – Она постучала указательным пальцем по виску.
– Но старые карты все равно никуда не денутся! – воскликнул я. – Они останутся в библиотеках, в домах людей, в миллионах экземпляров школьных атласов, наконец.
– Вы, разумеется, пытаетесь мыслить логически, – усмехнулась доктор Григорин. – Но в апокалипсических видениях вашего брата все это уже было уничтожено. Библиотеки повсеместно отправили старые карты на свалку, сменив их цифровыми версиями. А население сдало в макулатуру вместе со старыми газетами и пользуется исключительно компьютерами. Вот, собственно, почему это и станет поистине невероятным бедствием. Мир останется вообще без карт, и единственным человеком, который сумеет восстановить их, окажется Томас. Причем не только карты, но и внешний вид улиц, перекрестков, даже фасадов отдельных домов.
Я лишь развел руками.
– Значит, он считает, что, если это произойдет, он должен быть готов?
– Никаких «если», – сказала доктор Григорин. – Он уверен, что это непременно случится. Вот почему он все время проводит в своей комнате, перемещаясь по миру и стараясь зафиксировать в памяти как можно больше информации до того, как грянет катаклизм. Несколько лет назад у меня был один пациент, он работал в газете, издающейся в Буффало. Каждый вечер, уходя домой, он прихватывал с собой несколько номеров своего издания, поскольку пребывал в уверенности, что однажды редакция сгорит дотла, а он останется единственным, у кого будет храниться архив – по крайней мере за тот период, что он там проработал.
– Невероятно!
– В его доме каждая комната, каждый коридор, каждый свободный угол были заполнены кипами газет. Чтобы перемещаться по квартире, ему приходилось буквально протискиваться мимо них.