Слова говорившего прервались, и он начал надсадно хрипеть.
«Ну всё доигрался. Пустили в расход. Туда тебе и дорога».
Выворачивая суставы и разрывая мышцы, я сумел просунуть наручники под ноги и сесть на пол. Ничего, ничего здесь нельзя было использовать в качестве оружия. Даже доску не оторвать, – думал я крутя головой туда-сюда.
Руки мои дрожали, в глазах темнело от сотрясения. На секунду мне даже показалось, что я потерял сознание так как очнулся снова на полу. Снаружи стояла странная тишина.
Вязкая, кислая слюна наполнила мой рот и мне жутко захотелось просто лечь и закрыть глаза. Послать всё к дьяволу и всё. Превозмогая себя, я подполз к двери и приготовился сражаться.
Минуту или две прислушивался к происходящему, а затем снаружи раздались шаги. Дверь скрипнула и открылась.
Заглядывающих внутрь фургона людей я был рад видеть словно лучших друзей, которых у меня никогда не было.
С любопытством и смехом на меня смотрели элегантный инспектор Кавана и тот жилистый мужичок в одиночку покромсавший на складе Фестиваля несколько человек. Кажется, все называли его мистер Стич.
Глава 18. Танцы под дождём
Старый Гоззо терпеть не мог Висмарбург из-за вечно льющего на улице дождя. И любил океан, потому что там, вдалеке от берега, дождь бывало прекращался на неделю, а то и больше.
Кап! Пам! Плюх! – капли, одна крупнее другой, шлёпались с карниза на мостовую перед витриной, наигрывая скучную и хорошо знакомую мелодию. Старые кости китобоя нещадно выворачивало и ломило в такие дни. То есть круглый год.
«Странно» – Гоззо с удивлением уставился сквозь стекло с облезшими буквами на творящиеся снаружи поглаживая холку рыжего одноглазого кота по прозвищу Бармаглот.
Карета Городской стражи остановилась возле его лавки и оттуда полезли вооружённые до зубов мужчины. Топая и позвякивая металлом, восемь стражей вломились внутрь принеся с собой холод и сырость. Возглавлявшего их офицера, старик знал, только поэтому рука под прилавком схватившаяся было за рукоять тесака, расслабилась и в приветственном жесте поднялась вверх.
– Здравствуй, Эмиль! Пускай путь твой будет гладок, море щедро на дары, а гарпун меток! – произнёс старик, растянув губы в улыбке.
– Пусть маяк ваш всегда сияет ярко в темноте безошибочно указывая путь домой храбрым мореходам! – ответил на приветствие китобоев Эмиль Бюлов лицо которого несло на себе отпечаток озабоченности о чём говорила двойная складка на переносице. – Приветствую тебя, Гоззо. У меня к тебе срочное дело.