– А я думал молния опять. Вот намедни у старого…
Несмотря на дождь возле «Красной луны» собралась приличная толпа. В окна соседних зданий выглядывали многочисленные зеваки. Всё-то им интересно!
Из дверей трактира всё ещё валил дым. Правда не такой густой как в начале.
– Думаешь заговорит? – спросил Бруни усевшись рядом со мной и стряхивая влагу с плаща и котелка.
– Говорят даже камни. В умелых руках конечно.
Ийехууу! – раздалось снаружи и кнут свистнув рассёк воздух.
* * *
Почти двое суток без сна. Усталость взяла вверх. Я заснул, прислонившись к стенке повозки и снилась мне… армия, война и тот бой в котором был ранен курилка.
Щуплый барабанщик с порванным рукавом и ссадиной на носу отстукивал призыв к атаке, и рота спешно строилась в каре. Лейтенант с перевязанной грязной тряпицей головой, бледный как покойник, тянул саблю вверх отдавая приказы срывающимся голосом.
Кавалерия противника океанской волной нахлынула на остатки Пятого Квартирианского обороняющего холм.
– Огонь!
Залп. За ним другой, третий. Всадники теряли людей, но всё плотнее сжимали кольцо вокруг синих мундиров. Победа над ними означала победу в битве.
Мы с курилкой тогда располагались на самой верхушке холма в составе отряда егерей. Точнее того что от него осталось. Два десятка стрелков с максимальной скоростью выцеливали в толпе офицеров и сержантов из «фрау Помфри» – нарезного штуцера, прозванного так за гулкое «Пом!» раздающееся после выстрела, и стреляли, стреляли.
Очередной ружейный залп оглушает, и запах пороха щиплет ноздри…
– Эмиль! Эмиль! Да проснись ты! – кто-то бесцеремонно тормошил меня за плечо.
А порохом то и правда пахнет, – подумал я и схватился рукой за лавочку из-за то, что карета подпрыгнула на кочке.
– Они нас догнали! – кричит, надрываясь, Галгарпер.
Залп ударил в доски позади меня и одна из пуль пробила окованный жестью борт и врезалась в противоположную стену.
Отодвинув металлическую задвижку на маленьком окошке, я осторожно выглянул на улицу. Всего в десятке шагов от нас, в брызгах воды, летела пожарная карета, запряжённая четвёркой вороных лошадок. Боковые двери экипажа были распахнуты и за ними я видел вооружённых людей, целившихся в нас. Четверо стояли на коленях, четверо над ними.
Бабах! – новый залп и уже пара тяжёлых свинцовых пуль пробило борт.