Худенькие пальчики дрожат, в глазах слёзы, прикусила пухлую губу, чтобы не плакать, а сама вся трясётся от страха.
«Пусть ест, гад. Может, подавится! Зато спасу государство от разорения, и царевну от смерти. Её жизнь важнее моей» – думала про себя Любава.
Вот только эти мысли никак не успокаивали. Умирать в рассвете лет, ох как не хотелось.
Кое-как справившись с застёжками верхнего платья, девушка сбросила его с плеч и позволила упасть к ногам. Взялась руками за украшенные золотом опястья, сняла и их, сразу же сползли вниз необъятных размеров рукава долгополой шёлковой рубахи, но Любава подняла её за полы и скинула через голову.
Златомир не спускал глаз с девушки. Дыхание его сбилось, взгляд жадно скользил по округлым выпуклостям, фигурно обрисовавшимся под тонкою нижней рубашкою. Он тоже принялся раздеваться – развязал пояс и бросил на пол, а затем стянул с себя вышитую рубаху.
Любава так и застыла на месте с открытым ртом, глядя на голый торс полуобнажённого мужчины. Такого она ещё никогда не видала – широченные плечи переходили в узкую талию, под гладкой кожею бугрились фигурные мышцы. А всё его тело казалось удивительно твёрдым, как будто бы высеченным из камня.
– Нравится? – довольно улыбнулся чародей. – Ты тоже мне по нраву, красавица…
Он шагнул к Любаве и ласково провёл ладонью по нежному девичьему личику. Другой рукой обхватил её за талию и прижал к себе.
Бедняжка задрожала, зажмурилась от страха, голову в плечи втянула. Ждёт, когда зубы вонзятся, мучительная боль пронзит тело, да кровь польётся. Сердце у девушки уже чуть ли не выпрыгивает из груди, дыхание прервалось, ноги как ватные не слушаются, от ужаса и пошевелиться не смеет.
А Златомир не торопится. Голову склонил, к волнистым волосам лицом прижался на секунду, вдохнул их запах. Затем нежно провёл огромной ручищей, убирая пряди от шеи и придвинувшись ближе, опалил тонкую кожу своим дыханием.
– Ну что ж ты любушка так колотишься? Не бойся меня, я тебе больно не сделаю, – прошептал охрипшим голосом. – Сладко будет нам с тобой, не волнуйся… Доверься, я толк в этом знаю…
Приподнял рукой девичье лицо за подбородок, заглянул в синие глазищи, в которых плескался ужас, и вдруг рассмеялся.
– Не ем я людей! Врут, кто такое на меня наговаривает. Не трясись так! Не буду кусать и терзать твоё тело, я этого отродясь не делал. Мне девица совсем для другого надобна, для любовных утех. И ты мне подходишь, будешь моей Любавушка.