– А то, что первая часть пророчества сбылась больше трех тысяч лет назад, – жестко ответил Хэвард. – Появился светлорожденный мальн, которого «накрыла» тьма. А следом и остальные мальны переродились – точнее изменились.
– Второй Мальнсен, второй сын короля Эльтера, – послышался за спиной голос Стейна. – Кьелл.
Хэвард кивнул.
– Светлорожденный мальн… – протянул Стейн. – Тален, ты говорил, что Кьелл и Бранд были похожи, как близнецы. Получается, это тьма Кьелла изменила его и всех мальнов, что ушли за ним следом?
Тален смерил Стейна взглядом и свел черные брови, будто пытаясь вспомнить далекое прошлое. Арэя не понимала, откуда главному советнику Кьелла были известны подробности тысячелетней давности: возможно, Темный король рассказал о них. Хотя сейчас это заботило ее меньше всего.
Спустя некоторое время молчания Тален покачал головой.
– Бранд и Кьелл обладали схожей способностью, коей владел и Манус Мальнсен, – светом самих духов, светом звезд, светом столь ярким, что Манус за считаные секунды уничтожил целое войско гриндоков. Кьелл воспользовался редкой магией, и она преобразила не только его внешность и кровь, но и саму природу мальна. Природу всех мальнов, что ушли за ним. Свет сменился тьмой.
– И вторая часть пророчества тоже начала сбываться, – вставил Хэвард.
Алвис нахмурил лоб, о чем-то размышляя.
– Высшая сила. Дважды отмеченный духами, наследник двух народов… Гелиен.
Но Хэвард заговорил о другом:
– Духи почти неуязвимы. Они черпают магию из земли, воздуха, воды, но их сила веками исходила из приносимых жертв, которые подпитывали мощь создателей. Поэтому взамен разорванной сделки с Манусом они требуют, чтобы мы принесли в жертву высшую силу. Иначе все, что было создано в тот день, исчезнет. Это спасение или конец для всех: и мальнов, и смерглов.
Серебристые ободки в глазах Алвиса бешено сверкали. Он смотрел то на Хэварда, то на Арэю.
– Духи хотят, чтобы мы принесли в жертву Гелиена?
Слова ударили по ней, как брошенные камни. Страх скользнул по позвоночнику. Все это время Арэя молча слушала, пока взгляд брата не остановился на ней.
Из открытого окна потянуло холодом, а зал словно стал уменьшаться. Казалось, стены надвигаются на нее, угрожая раздавить ее целиком. Она потерла саднящую грудь и, сомкнув веки, провалилась в воспоминания.