– Джеймс! Пожалуйста! – крикнула я снова, уже теряя надежду. – Я не хочу оставаться одна!
Громкий звук от удара моих рук эхом отразился в пустоте. Я прижалась к двери, чувствуя, как холодные потоки страха сковывают мою душу. Я слышала, как дождь продолжает бить в окна, и в этот момент мне казалось, что он стучит не просто каплями, а вопросами: «Что происходит? Почему ты одна?»
Собрав все свои силы, я снова попыталась открыть дверь, но замок был крепким, а брат, кажется, был решительно настроен не выпускать меня. Я хотела увидеть маму. Я не знаю, когда видела ее последний раз. Я помню лишь ее голос, и на этом все. Ведь мне всего пять. Я сползла вниз и, прижав голову в коленях, начала тихо рыдать.
Внизу опять шум и грохот. Слышатся голоса отца и брата. И мамы. Они кричали друг на друга. Я вздрагивала каждый раз, когда билась посуда. Словно каждое разбитое блюдце разрывалось внутри меня, добавляя к моему страху тяжесть. Я закрыла уши, но звуки пробивались сквозь пальцы, заставляя сердце колотиться все сильнее.
И тут меня осенило. Я встала с пола, утерла рукавом сорочки нос и глаза, а потом подбежала к своим плюшевым игрушкам, сидящим на стульях. Няня однажды спрятала ключ от моей комнаты в черного мишку на тот случай, если в комнату ворвется отец и опять начнет меня бить. Я помнила, как она шептала мне это, и в тот момент надежда зажглась внутри.
С трепетом я подошла к мишке и, вздрогнув от страха, быстро проверила его потайной кармашек. Мои пальцы нащупали холодный металл ключа. Я вытащила его и, почувствовав, как дрожат руки, подбежала обратно к двери. Мое дыхание застряло в горле, пока я возилась с ключом. В ту секунду все в мире замерло – звуки, даже страх, словно дремали в ожидании.
Я услышала щелчок замка, и дверь отворилась. Босиком по холодному деревянному полу, который щипал мне ноги, я помчалась вниз по лестнице на кухню. Мои шаги были легкими и быстрыми, но в то же время казались невероятно громкими в тишине, заполняющей дом. Пока я бежала, я слышала уже не такие громкие звуки, что доносились полчаса назад. Лишь всхлипывания мамы и зловещую тишину.
Спустившись с лестницы, я зашла в столовую, окрашенную ночной темнотой. У стола стояла мама и закрывала рот рукой, но, несмотря на это, её глаза – тусклые голубые, такие же, как у меня – смотрели на меня с ужасом. В них читалась безмолвная боль, а слезы медленно катились по её щекам, оставляя за собой влажные дорожки.