Я заметил девушку, устроившуюся почти напротив, и вдруг, прежде чем я осознал это, я увидел обнаженную женскую грудь. Никого не стесняясь, странная пассажирка прикасалась к собственным телесным кривым.
Меня словно окатили холодной водой. Волнение, с которым она занималась собой, удивительным образом контрастировало с теми слабыми блуждающими огнями, что постоянно вспыхивали в вагоне. Я был очень близок к тому, чтобы отвернуться, но что-то внутри меня протестовало. Наверное, мой профессиональный инстинкт журналиста схватил это обстоятельство и не отпускал.
Я торопливо закрыл блокнот, решив, что увиденное будет предметом для репортажа. Мой мозг заполнили идеи: как реагируют люди на подобное зрелище в закрытом пространстве? Я подумал, что, возможно, ради хорошей истории мне стоит рискнуть. Со многих сторон жизнь провинции отличалась от жизни большого города, и в этом мне нужно было удостовериться. С моей точки зрения, тот факт, что я попал в нечто подобное, просто не мог оставаться незамеченным.
Не в силах совладать с нарастающим желанием, я подошел к ней. Она заметила меня – ее взгляд встретился со мной, и в его глубине я увидел вызов. Она медленно опустила свои руки, и я почувствовал, что она совсем не против моего присутствия. Была ли это игра? Вероятно. Но инстинкты, уже разбудившиеся, говорили мне о возможности.
Я присел рядом, и сразу почувствовал, как между нами возникло молчаливое понимание. Я ощущал, как меня захлестывает адреналин – есть ли на свете что-то более притягательное, чем исследовать границы дозволенного? Мы начали не спеша прикасаться друг к другу, словно изучая текстуру реальности. Но тут поезд вдруг встряхнулся, и мне показалось, что мир повторно перевернулся.
Вагон наполнился новыми пассажирами. Каждый из них принял участие в этом абсурдном действии, отбрасывая воспоминания о стыде. Все происходило так быстро: мужчины и женщины начали соединяться. Объятия и поцелуи полностью оккупировали пространство, и я вдруг осознал, что перед моими глазами предстал какой-то органичный бунт всех этих людей против монотонности, предрассудков и ограничений. Вагон словно превратился в мир, где порочные желания освободились от цепей.
Я не знал, что будет дальше. Я был полон замешательства. Это было одновременно восхитительно и противно, но именно в этом контрасте я почувствовал слепую привязанность к происходящему. Каждая пара искала общение, и волнение становилось общим. Минуты тикали, и даже я, оторванный от привычных этим разнузданным пассажирам форм, ощутил в себе неодолимое искушение.