– нам известно лишь примерное расположение, где обитают Хурай – сказал Стьюви – в сами горы никто не ходит к ним.
– Велунд, горы, это твоя стихия, сделаешь – спросил Кромхильд.
– Хурай стали презирать смерть давно, или одно, два поколения, во что они верят, разделяется ли вера с властью у них или они соединены в одном человеке – когда я буду знать ответы на эти вопросы, я сделаю все правильно – заполнил шатер голос великана – и мы забыли про мальчишку, которого спас мой сын, он близок с дочерью тенге и происходит из старого, но бедного рода купцов, его тоже можно использовать.
– да, часто шаман или кто там вместо него – согласился Сид – бывает влиятельнее вождя.
– Стьюви, поезжай обратно, узнай ответы – сказал Кромхильд – у нас не так много времени, а мальчишку пока подлечим и придержим.
– ох, опять мне пить с тенге – горестно вздохнул Стьюви.
– надо брат, надо – похлопал по плечу друга Витек – у всех свои трудности. Все дружно засмеялись.
– ты будешь звать с собой Бриса – обращаясь к Велунду спросил Кромхильд.
– нет – ответил Велунд – Брис переживает что-то внутри, что у него в голове твориться, я даже узнавать боюсь, сидит, где-то в горах один уже несколько дней.
– ну, ты вроде справился – Кромхильд аккуратно гнул свою линию.
– я, да – устало ответил Велунд – но, я провел в борьбе с самим собой очень долгое время, и, по-настоящему, принял решение только когда узнал, что мой ребенок придет в этот мир. А ты знаешь, как привлекательно быть зверем?
– нет – пристально посмотрев в глаза Велунда ответил Кромхильд – и никогда не хотел бы узнать.
– вот поэтому и не стоит сейчас трогать Бриса – подвел черту Велунд – справимся втроем, позову из дома Скуббу.
– девушку – недоуменно спросил Сид – к этим дикарям.
– да – ответил Велунд – она тут не появляется только для того, чтоб не сокращать численность наших воинов, потому что в любом войске есть люди, которые думают членом, а не головой, а Хурай мы должны сломать морально за один раз.
– что же, думаю ты знаешь, что делаешь – пожал плечами Сид и все согласились.
––
Зачем мне это все? Куда я иду? Остаюсь ли я человеком, или стал настоящим чудовищем, как нас называют даже в этих суровых краях некоторые люди? Кто для меня свой, а кто чужой? Сид с его жаждой мести, Кромхильд с его думами о своем народе? Витек, чьи опасливые взгляды Борис нет, нет, да ловил на себе краем глаза. Все эти вопросы роем надоедливых мух летали в голове Бориса, который в данный момент сидел, спрятавшись за камнем от холодного, горного ветра и просто смотрел на восход светила. В последнее время, когда непосредственной угрозы жизни не было, не нужно вот прямо сейчас с кем-то драться, бежать и прочее, такие мысли терзали его как стая оголодавших волков. Он прекрасно понимал, что прежним, после всего что ему выпало он никогда не станет и дело не в самих событиях, а скорее во внутреннем состоянии. Он как бы прошел ту грань, за которой стирается все, нормы, мораль, принципы, не говоря о привычках и образе мышления. Остается лишь сущность животного, с желаниями, рожденными простыми инстинктами. Сущность зверя, которая не совместима с ежедневным хождением на работу и в супермаркет, тихими семейными посиделками и радостями от перепавшей квартальной премии. Зачем подчиняться человеку, если ты можешь его разорвать голыми руками? Зачем дарить цветы женщине, если ты можешь ее просто взять прямо сейчас? Пробужденная сущность зверя задавала эти вопросы насмешливым и холодным голосом рождавшимся прямо в голове с змеиным шипением. Борис вглядывался в бездну, которая отвечала ему тем же, и чувствовал, что если не найдет ответ ради чего ему жить, то навсегда потеряет в себе человека. Погружаясь все больше и больше в черную тоску, он отгородился от всего мира глухой стеной. Ел, пил, даже разговаривал, но стена все больше росла.