– Я заплачу сколько скажете, – продолжил мужчина.
– Милый человек, ну причём здесь это? Я же не выгоню кого-то из этих мужчин, отважных и доблестных, – она сделала странный акцент на последних словах и как-то недовольно ухмыльнулась, затем продолжила, – лишь, потому что Вы заплатите больше. Мы здесь так дела не ведём. Найдите другое место, где сможете переночевать.
– Но ведь я тоже из числа, как Вы говорите, отважных и доблестных!
– Ну, так тем более, Вам наверняка будут рады в любом другом месте, а у нас комнат нет!
– Мам, может всё-таки найдётся место для меня?
Хозяйка, оббежав стойку, бросилась к незнакомцу, сбросила с его головы капюшон и впилась глазами в его лицо: губы её задрожали, по щекам покатились слёзы.
– Родомир! Сыночек! – и не сумев сказать ничего больше, она крепко обняла его и прижалась к его груди.
Он крепко обнял её в ответ, ощущая, как его мать плачет. Не в силах сдержать эмоции, его глаза стали влажными от слёз. Они некоторое время стояли, сжимая друг друга в объятиях.
Когда пыл чувств поутих и мать Родомира снова смогла говорить, она чуть отпрянула от него, но не убирая рук с его торса, всё ещё не веря, что перед ней он – её сын. Не отводя взгляд от его лица, она крикнула:
– Колояр! – никто не отозвался. – Колояр! – крикнула она громче.
– Сейчас спущусь! – громким басистым голосом прогремел ответ сверху.
Сквозь перекрытия послышались тяжёлые шаги, и спустя пару мгновений на лестнице, ведущей на второй этаж, показался дядя Родомира – Колояр. Это был большой мужчина – настоящий богатырь, на полторы, а то и две головы он был выше племянника. На голове его была войлочная шапка, скрывавшая густые и золотистые, средней длины волосы от висков, переходящие в пышную бороду. Прямой, острый нос, в левой ноздре которого блестело небольшое по размерам кольцо. Лицо по левому глазу, сверху вниз пересекал толстый шрам, и в глазницу был вставлен стеклянный шар черного цвета, а единственный правый глаз был карим. В отличие от матери, дядя Родомира был одет в простую крестьянскую одежду: подпоясанная рубаха и порты, заправленные в сапоги из дорогого на нём, был только золотой перстень, верх которого изображал лапу дракона, обхватившую изумруд.
Замерев на лестнице, он посмотрел на него единственным глазом, признав наконец-то своего племянника. Он стянул с головы шапку, а потом быстро зашагал к нему, выкрикивая на ходу: