Улица пустела, магазины стали закрываться, и только из кальянных и закусочных, в которых гости засиживались далеко за полночь, яркие пятна света ложились на истёртые булыжники мостовой. Весёлые голоса, звон чайных стаканов, ароматный дымок наргиле плыли над улицей, и словно перетекали над маленькой бродяжкой, в глазах которой поблёскивали слёзы. Всё было чужое – люди, улица, сам Город, нависший своей каменной громадой, ежедневно поглощающий тысячи таких, как она, и редко, очень редко возвращающий их.
Хозяин магазина игрушек, важный, будто паша, вышел на улицу, чтобы закрыть ставни на витрине. Это был один из его любимых ритуалов: неторопливо протереть от пыли стекло, осмотреть петли, проверить замки. Потом отойти на середину тротуара, почти к самому его краю, и критически разглядывать выставленные игрушки, прикидывая, не пришла ли пора что-нибудь поменять. Впрочем, он никогда ничего не менял, чему девочка на противоположной стороне улицы была рада, ведь плюшевый лев всегда оставался на своём месте.
Из кальянной, у которой дремал чистильщик обуви, старый Ары, вышли двое. Если бы Умут в этот момент посмотрела в их сторону, она бы сразу узнала тех молодых мужчин, что проходили по улице утром. Но девочка всматривалась в быстро сгущающийся сумрак южного вечера: «Если он закроет первой левую ставню, я ещё раз увижу льва, и тогда завтра будет хороший день». Хозяин магазина возился с петлями. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Левую!» Мужчины опять прошли мимо, кажется, даже не заметив маленькую бродяжку, как и её пустую коробочку с лежащей внутри дудочкой.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» Хозяин досадливо крякнул и пошёл в магазин за маслёнкой – нижнюю петлю явно требовалось смазать. Умут плотнее обхватила руками ноги, и ещё сильнее прижалась носом к коленкам, исподлобья продолжая наблюдать за витриной. Плотный мужчина что-то сказал своему спутнику, и они остановились ниже по тротуару; крепыш окинул взглядом девочку, потом посмотрел на магазин игрушек, снова на Умут и, махнув высокому, чтобы тот подождал его, направился через улицу.
Хозяин магазина досадливо скривился при виде неурочного покупателя, но, быстро поняв, что перед ним иностранец, рассыпался в любезностях: если заморский гость решил купить игрушку, едва ли он будет мелочиться. Они скрылись в магазине, и Умут увидела, как торговец навис над витриной, поочерёдно доставая и предлагая клиенту то куклу в богатом наряде модницы, то огромную коробку с механической железной дорогой, по которой мог ездить самый настоящий, только маленький, паровоз. Но мужчина рассеянно осматривал игрушки, переводил скучающий взгляд на витрину, улицу снаружи – и всякий раз лишь отрицательно качал головой.