Гримм сидел рядом, молча наблюдая. Его обычная грубость смягчилась, уступив место тихой заботе. Он видел, как Люмиэль устала, как она цепляется за последнюю искру надежды. Он и сам устал, но его упрямство, привычка бороться до конца, не давали ему сдаться. Он хотел бы сказать что-нибудь ободряющее, но слова застревали у него в горле. Что он может сказать? Он же не знает, что делать.
И вдруг среди груды пергаментов Люмиэль нашла его – свернутый в трубочку старинный пергамент. Его бумага пожелтела и была ломкой, как кость. Сердце Люмиэль сжалось, но не от радости, а от внезапного прилива надежды, смешанной с тревогой. Это была карта. Старинная, почти неразборчивая карта, исписанная странными знаками.
Гримм приблизился, склонился над картой. Он ничего не понимал, но чувствовал, что это ключ. Интуиция, опыт, просто ощущение, что это важно. Это их путь. Дорога, которая ведёт к тому, что они искали. Но этот путь, извилистый и непростой, вызывал у него не только надежду, но и страх. Он видит на карте не только места силы, но и опасности, ловушки, о которых говорят легенды.
И вдруг, впервые за всё это время, он увидел не только препятствия, но и цель. Не только беду, но и надежду. И в этом ощущении совместного пути, в этом единстве страха и надежды они нашли нечто большее, чем просто первый ключ. Они нашли друг в друге поддержку, которой им так не хватало.
После того, как карта была найдена, в доме словно поселилось напряжение. Люмиэль и Гримм, словно два птенца, готовящиеся вылететь из гнезда, собирали свои вещи. Казалось, что каждый предмет – это попытка ухватиться хоть за какую-то надежду, которая их приведёт. У Люмиэль дрожали руки, когда она складывала в сумку травы и снадобья. Она уже чувствовала усталость, но отгоняла её, как надоедливую муху, напоминая себе, что нужно идти вперёд.
Гримм же, скрипя зубами, проверял свои доспехи, словно пытаясь убедиться, что они его не подведут. Он затачивал когти до остроты бритвы, и в каждом его движении сквозило не только предвкушение грядущей битвы, но и страх, что его силы может оказаться недостаточно. Он осторожно прикасался к своей чешуе, словно пытаясь убедить себя, что это его единственная защита.
Молчание, повисшее в доме, резало слух острее мечей. Это было не спокойствие, а тишина перед бурей. Каждый из них был погружен в свои мысли, свои переживания. Люмиэль вспоминала бабушкины сказки, пытаясь найти в них хоть какую-то подсказку, хоть намек на то, что их ждет. Гримм же молча смотрел на карту, пытаясь запомнить каждую мелочь, каждую извилину на их пути.