Ну, собрался Николай, провианту какого нагрузил в нарточку, как его остяк один научил. Жил тут такой, остяк-охотник, шибко в охоте был удачлив, да вот только помер две зимы назад – провалился по весне в болото, простыл. Болел после долго, ну вот, не совладал с хворью, Царствие Небесное ему.
Простился Николай с Катериной да со всей семьёй Ерофеевых, другой-то родни не было, дом свой новый под их догляд оставил, да и ушёл раненько утром, не рассвело ещё.
А до Каркылаевской заимки пешим-то три дня пути, а с грузом, хоть и невеликим, и все четыре. Шёл Николай весь день, тело молодое, сильное, только позёмка позади завивается, скользят старые отцовские лыжи по серебристому снегу. Этак и за пару дней дойдёт, если путь сократит – теперь озеро Санадыш замёрзло, по льду можно, а не в обход.
Ну, как водится, темнать начало, стал Николай на ночёвку устраиваться. Возле Сайдагарки в аккурат оказался, а там отрог скалистый идёт, вот под ним ночевать хорошо – от ветра укрывает, хворосту набрать можно, чтоб всю ночь огонь сохранять. Вот Николай поел немного, снял овчину с нарты, обернулся, да протянувши ноги к огню, заснул.
На холоде-то долго не поспишь, огонь в костре гаснет, смотреть надобно, а то по утру можно и не проснуться, обнимет дед Карачун, и уж не отпустит. Сколь таких историй охотники да промыслы другие знают, как навсегда засыпал человек, да так его и находили – у потухшего костра, где уже черная зола инеем покралась. И всё будто спит, только не дышит…
Проснулся Николай, словно кто в бок толкнул, а огонь уж едва дышит, ещё бы немного… Поёжился зябко, хворосту побольше подкинул, заплясал огонь, веселее и на душе стало. Повесил котелок на огонь, травы достал на взвар, что Катерина ему приготовила, хлеба достал. И тут глядь, сидит неподалёку рысь около ели и на него смотрит. Беленькая такая, серые пятнышки по шубке, а на ушках белые кисточки! Ох и хороша!
Потянулся было охотник за ружьём, да сердце сжалось, жалко стало такую-то красавицу! Да и не поспеть и ружья взять – рысь, зверь чуткий, ежели что, и не приметишь, как она меж ветвей растаяла.
– Это ты меня что ли разбудила? – пошутил Николай, больше чтобы себя развлечь да проснуться, – Вот спасибо тебе! На-кось, хлебца тебе дам, вкусный! Да уж какой тебе хлеб, еда человеческая, тебе поди мяса хочется? Ну, держи!