Ручеёк спускался ниже, к круглому как блюдце озерку, охотники прозвали его «Лисий глаз», потому что вода в нём была янтарного цвета от опадающей в озеро листвы.
Усталость сразу навалилась, как только завидел Николай избушку, всё же столько шёл без отдыха. Ясная ночь и небесный звёздный купол простёрлись далеко над тайгой, до самого края, месяц висел над сопкой и от его света блистало озерцо.
– Эх, – вздохнул довольно Николай, и заскользил по склону к избушке.
Вскоре над трубой завился дымок, Николай уж орудовал лопатой, разгребая дорожку к бане и навесу с дровами. Каждый, кто здесь на заимке бывал, запас дров оставлял после себя, и под лежанкой в избушке, и под навесом. Таковы были негласные традиции. А на полочке у печи лежало огниво и мешочек с солью.
Закончив кидать снег, Николай остановился, оглядывая озерцо и небо за лесом. Рассвет бы ещё далеко, и спешить было уже некуда, завтра он выспится, будет обустраиваться здесь на долгую зимовку, вот тогда и баньку себе справит, наварит горячей каши, а то в дороге соскучился по горячему-то.
Родник звенел в обледеневших бережках, бежал среди высоких елей в низину, нёс прозрачную свою воду в Лисий глаз. Николай вдруг приметил, что на широкой ветви сидит… она! Его знакомица, пушистая рысь, шубка её серебрится в ярком свете месяца.
– Пришла? – усмехнулся Николай, – Ишь ты, красавица! Остереглась бы ты, так близко к людям подходить. Эдак любой охотник тебя обидеть сможет! Как завидишь человека, убегай подальше!
Рысь глядела на охотника, склонив голову набок, кисточки на ушках чуть подрагивали, будто слушала и всё понимала.
– Ну, ступай. И я спать лягу, устал дюже, да и продрог в дороге. Вот теперь и кожух просушу, у горячей-то печки!
Николай махнул рукой нежданной гостье, и та исчезла среди еловых ветвей. В избушке уже потеплело, небольшая, на совесть сработанная умелыми руками печь хорошо отдавала тепло, в закопчённом горшке булькала каша… но вот на душе у Николая стало от чего-то тревожно.
Утром ударил мороз, Николай вышел из тёплой избушки и выдохнул, пар от дыхания заклубился и поднялся вверх. Небо было чистым, белёсое солнце зажигало на снегу разноцветные искры, и даже родник журчал тише, видать и его прихватило стужей.
В самый раз банька-то будет, подумал Николай и затопив почерневшую от сажи банную печь, взял вёдра и пошёл по воду. В воздухе пахло дымком и вениками, Николай натаскал побольше воды в старую, потемневшую от времени банную кадку, подбавил пару вёдер снега, обливаться после пару, а потом пошёл к озерку. Там рос можжевельник, Николай его вместо веника берёзового приспособил уже давно, зимой тут их взять негде. Запасали, конечно, иногда тутошние обитатели, кто летом рыбалить здесь налаживался, да большого запаса не держали. Ничего, мочало свежее Николай с собой прихватил, а веник можжевеловый не хуже берёзового всю грязь отдерёт…