– Отец всегда говорил мне, что у каждого человека в этом мире есть что-то, чем он абсолютно не гордится. И очень важно научиться любить себя, даже понимая, что ты не идеален, как и все в этом мире. Порой мы с ним проделывали такой… трюк. Я закрывала глаза и представляла, что вхожу в свою детскую комнату, подхожу к себе маленькой и говорю всё, что хотела бы услышать в то время от взрослых и родителей. А ещё прощаю ту маленькую девочку за все ошибки, которые она ещё совершит. Самое важное – понять, что взрослый, в котором мы так отчаянно нуждаемся, чьего прощения ждем, – это на самом деле мы сами. И знаете, это всегда работало. Я могла бы простить той маленькой девочке всё и постараться защитить её от всего, что ей предстоит пережить, сказав, насколько она на самом деле замечательная.
Я быстро моргаю, стараясь прогнать образ отца, который встал прямо перед моими глазами. Парень молча смотрит на меня, будто не верит своим глазам.
– Теперь вы кажетесь мне ещё более нереальной! – произносит он, оглядывая меня с ног до головы. – И папа у вас, судя по всему, замечательный человек.
– Да, папа он… – я замолкаю, запрокидывая голову вверх, пытаясь подавить подступающие слёзы. Всё внутри сжимаются, и я прилагаю усилия, чтобы не дать себе уступить этому чувству. – Мне пора. Всё же, спасибо вам, и берегите себя.
– И вы, – он взмахивает рукой, снова отсалютовав мне, а затем задумчиво переводит взгляд на стену, явно погружаясь в свои мысли.
Выйдя к бару, я сразу замечаю Натали, сидящую рядом с Патриком.
Быстрым шагом направляюсь к ним, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. К моему удивлению, Патрик, взглянув на меня из-за плеча Натали, встречает меня широкой улыбкой. Этот неожиданный жест заставляет меня на мгновение замедлиться. Обычно его взгляд – холодный, полный неприкрытой ненависти, как будто даже мое существование доставляет ему неудобства.
Никогда не понимала, чем заслужила такое отношение. Патрик всегда относился ко мне с язвительным пренебрежением, словно я не стою его времени или внимания.
Впрочем, размышлять об этом я никогда не находила ни времени, ни желания. Его мнение обо мне волновало меньше всего на свете, как нечто несущественное, шум на фоне, к которому привыкаешь и перестаешь замечать. Что бы он ни думал, это была его проблема, не моя.