От ее слов почему-то становится смешно. В сорок с хвостиком еще никто не называл меня старой. У меня есть собственные деньги и есть возможность ухаживать за собой. Я хорошо выгляжу и прекрасно об этом знаю. Ладно, пусть говорит, что хочет. Рано или поздно она пожалеет, что вообще перешла мне дорогу.
– Милая, неужели ты думаешь, что я собираюсь что-то делать? Если кто-то и будет умолять, так это Демид. И умолять он будет не тебя, а меня… чтобы я к нему вернулась. Поспорим? – Я складываю руки на груди, не забывая, что камера телефона должна смотреть этой гадине в лицо. Внутри плещет азарт. – А ты так и будешь прыгать из койки в койку и охотиться на папиков с толстыми кошельками. Демид не дурак и скоро увидит твое истинное лицо и намерения. И он отомстит. Думаю, он не оставит тебе ни единого шанса выкарабкаться из дерьма. И бедняга Артем тоже за тебя не заступится. Потому что… рано или поздно и он очухается. Все это лишь вопрос времени.
– Господи… – Она качает головой, глядя на меня, как на идиотку. Будто я только что что-то дурацкое сказала. – Тарахтишь тут… а на деле ты, – щелкает пальцами, – никто. Пшик.
– Вот оно как… Ну и ладно… Наверное, ты права. – Я усмехаюсь собственным словам. – Хотя бы раз в жизни скажи честно, Алевтина. Ведь Демид и Артем… Они тебе неинтересны, верно? Любишь ты совершенно другого, – говорю аккуратно, но, судя по тому, что с губ стервы слетает самодовольная улыбка, попадаю в точку.
– Конечно, я люблю другого. Он доставляет мне такое удовольствие, что ни дня без него прожить не могу. Что ты так смотришь, а? Завидуешь, что вокруг меня столько мужчин, а ты… никому не нужная старушка?
– Зато голова работает. И меня все вокруг уважают, ценят и любят. Не считают сучкой и дешёвой шлюхой, как тебя. Я ни в ком не нуждаюсь, и в отличие от тебя, стою на собственных ногах. А теперь вали, Алевтина. Ты слишком много тут наговорила. Уверена, теперь будешь винить себя всю жизнь. Вон из моего дома!
– Твоего дома? Эта квартира скоро будет моей, вот увидишь!
Вот тут меня наконец уносит. Я просто больше не могу держать себя в руках. Подхожу к дешёвке и, схватив ее за волосы, тяну к выходу. Она орет, царапая длинными ногтями мое запястье, но мне плевать. Боль не ощущаю, лишь потребность скорее выкинуть ее отсюда. Дрянь малолетняя! Возомнила себя не пойми кем! Думает, прокатит? Думает, сможет вот так вот всю жизнь крутить на пальце мужиков? Рано или поздно я ее разоблачу! И тогда каждый, кому эта сука наставляла рога, отомстит ей по-своему.