Здесь, на Полигоне я на собственной шкуре осознал, что на самом дело стояло за его действиями, интерпретированными мной, как целенаправленная жестокость и желание сломить. Хотя нет, я понял это еще раньше. В тот день, когда отец принес мне приказ о зачислении в ряды инициаров. Почти месяц назад…
«Он зашел в мою соту бесшумно – это всегда было его отличительной способностью. Приблизился к столу, за которым я резался в приставку. Рывком развернул кресло, сверля меня тяжелым взглядом. На его лице не отразилось ни единого намека на удивление или гнев. Даже не знаю, чего я ожидал – жесткого выговора, категоричного запрета или молчаливого разочарования?
Но отец, как обычно, играл по своим правилам.
Он протянул мне документ выверенным механическим жестом.
– Значит, Полигон, – произнес без особых эмоций. – Давно ты решил?
– Целый год живу с этой мыслью, – ответил максимально прямо, стараясь говорить внятно и уверенно.
Голубые глаза президента потемнели, утратив свою непроницаемую прозрачность. В тот момент мы оба понимали, что именно толкнуло меня на этот шаг, но я все-таки добавил:
– Мне нужно понять, кто я, если вычесть из уравнения нашу семью и этот проклятый остров.
Он промолчал, продолжая сканировать своими глазами мое лицо. Затянувшаяся пауза стала почти невыносимой, но я все продолжал смотреть на отца и не отвел направленного в его сторону взгляда.
– Хорошо, – наконец произнес он. – Ты сделал выбор. Я уважаю его.
– Уважаешь? – недоверчиво напрягся я. – Почему я уверен, что в твоих словах скрывается подвох?
– Потому что знаешь меня, Эрик, – усмехнулся отец уголками губ.
– Это не так. Тебя никто не знает. Даже мать.
– Главное – самому понимать, кто ты, – его голос был холоден и точен, как лезвие. – Это самое важное, Эрик. Но запомни, на Полигоне твоя фамилия ничего не будет значить. Ты станешь равным среди рекрутов, и никто не будет тебя спасать и прикрывать, если вдруг передумаешь, захочешь домой или проявишь слабину. Никаких привилегий, никакого покровительства. С этого момента ты – обычный инициар, а не сын президента.
– Именно этого я и хочу, – с вызовом бросил я.
Он иронично приподнял бровь, слегка склонив голову.
– Не переоценивай себя, Эрик, – медленно произнес он. – Слабость на Полигоне равносильна смерти. Ты можешь быть смелым, можешь быть упорным, но одного желания недостаточно. Полигон – это не игра, это поле боя. И если ты действительно хочешь стать сильнее, будь готов заплатить цену.