«Питер Брейгель подождет», – думаю, сжимая
в Костроме свои виски, где седая прядь.
Двадцать пятое число наступило мая.
От июня нам чего, Нострадамус, ждать?..
* * *
Внуку Косте
Лепить снеговика?.. Так доставай ведерко!
Морковка есть у нас и варежки б/у.
И я почти воскрес, чтобы катать с пригорка
тебя под «э-ге-ге», тебя под «у-у-у».
Природа воскресит и остальную пятку,
где пряталась душа, пройдя через наркоз.
Нет, я пока плясать не вызвался вприсядку,
но быть лошадкой – тпру! – могу уже всерьез.
Да что нам про меня трещать под стать сорокам!..
Фигура поважней выходит за порог.
Я место уступлю тебе ходить под Богом,
а иногда – бежать, своих не чуя ног.
В тебе останусь я малюсенькой ресничкой.
Что иногда всплакнет, не зная – отчего.
… А брови?.. Брови мы, слышь, нарисуем спичкой.
Вот прожую овес и крикну: «И-го-го!..»
* * *
Цемента – три мешка, но мешкаю при этом
бадьею черпать Тигр, тем более – Евфрат.
Навязчивые сны. Алеша, прошлым летом
не мог носить бадью больничный мой халат!
Но снилось: Вавилон, и ты (конечно, в каске
строительной) стропил касаешься рукой.
«А ведь у нас еще оконной нет замазки», —
подумал я тогда, сон подперев клюкой.
Зачем из раза в раз мне конопатить лодку,
что привезет кирпич?.. Зачем из раза в раз
мне с местным мужиком лакать уместно водку?..
Алеша, не пойму, но чищу керогаз.
Нажарим рыб себе. Запьем зеленым чаем.
(Врачи велели спирт забыть на двести лет.)
А завтра… Завтра мы все Нимрода встречаем.
«Готова?..» – спросит он. «Увы, – ответим, – нет».
Кувалдой не прибьет, но кости поломает.
«Да я и так с клюкой», – я усмехнусь во сне.
Без башни хватит нам земных, Алеша, мает.
Куда вот три мешка девать цемента мне?..
* * *
Я гвоздочки не прикрыл рубероидом, Алеш.
Заржавели, Алексей, даже циркули в углу.
Что же не сменяет нас Вавилона молодежь?..
Я устал. И ты устал. И огонь ушел в золу.
А когда-то он, смотри, надувал аэростат.
Чтобы тот возил кирпич на двенадцатый этаж.
(А.Аханов рисовал нас, жующих виноград,
30 лет тому назад или 49 аж.)
«Помнишь – летопись была?..» – вопрошает мой язык
(я немного прикусил этот самый язычок). —
Фигурируем мы в ней?..» Отвечает мастер: «Дык
об тебе на глине той, получается, молчок».
Получается, сверло я напрасно источил
о египетский гранит, о ливанский баобаб?..
Под ногою – лишь песок. Под ногою – только ил.
И огонь ушел в золу. Я ослаб. И ты ослаб.