Все дамы обычно наряжались подобающе, чтобы наблюдать за кавалерами, которые боролись завоевать сердца юных леди. И когда мы говорим все, конечно мы не имеем в виду Мэриан Леруа, ей словно было дозволено то, о чем другие не могли даже подумать. Была ли это сила ее души или воля счастливой случая, так или иначе ей сходило это с рук. Одежду для скачек ей выдавал конюх, поэтому обычно она ехала туда налегке, Мэриан переодевалась в своей маленькой конюшне за несколько километров от ипподрома.
Канун – ее верный конь, с которым она уже вот-вот десять лет. У них была любовь, которую не смог бы разорвать сам Людовик XV, или даже тот, кто его выше – смерть. Родители, конечно, же знали об этом и разрешали ей эту маленькую потеху. В надежде, что никто об этом не смог бы узнать, так как находился их домик несколько дальше от всей этой суматохи. Обычно они специально делали небольшой крюк и высаживали Мэриан около того самого домика, за которым следит конюх.
Эрмих Ганс – пожилой мужчина лет шестидесяти, его жена и дочь умерли от оспы, в эти годы едва ли один человек из тысячи не был болен оспой. Плату за свою работу не брал, так как жил в их собственности. Разводил лошадей, продавал их вместе с Мсье Леруа, и все, куда шло больше количество денег – пропитание лошадей, уход за ними и хлеб для Ганса. Это был маленький бизнес, который давал хоть какой-то заработок их семейству, и по совместительству смысл жить Эрмиху Гансу.
– До встречи, милая, – сказала Мадам Леруа на прощание.
Мэриан кивнула и пошла в сторону конюшни. Она шла и думала лишь о том, как изменился Канун за этот год, вспомнит ли он ее, жив ли он вообще. Конечно жив, иначе Ганс уже отправил бы им послание, которое отравило бы остатки ее души. И вот момент истины настал, когда, завернув за дерево, она увидела его. Она напрочь отбросила все мысли, в ожидании встречи.
– Мэриан, дорогая, я так давно Вас не видел, – от удивления вскрикнул конюх.
– О, Мсье Ганс, я тоже рада Вас видеть, как дела у Канун?
– Канун весьма неплохо себя чувствует, но видно очень скучает по Вас.
– О, я по нему тоже, – влюблено смотрела она на лошадь, которая стояла в нескольких метрах от нее на пастбище. – Я переоденусь и вернусь к вам.
– Будем ждать.
Она стремительно сорвала с себя аристократичную одежду, источавшую мерзкий запах, и, с блеском в глазах и радостными мыслями, направилась в конюшню. Она прошла мимо ворот, коснувшись старого дерева, почувствовала запах сена, невольно улыбаясь знакомому аромату и лишь приблизившись к стойлу, закрыла глаза. Запахи и звуки смешались воедино, погружая ее в мир, где не нужно притворяться. В ее памяти невольно всплыли драгоценные моменты детства, когда в первый раз она взобралась на Кануна – тот миг, когда он легонько лягнул ее и стремительно умчался в сторону. Ей казалось, что этот конь никогда не сможет привыкнуть к ней. Канун был поистине характерной лошадью, и, в сущности, ничто не изменилось: он оставался столь же упрямым и своенравным с теми, кто с ним общался, за исключением Мэриан. Быть может, когда-то она сама подавила свою гордыню ради него, и по неписаным законам природы он ответил тем же. Она заглянула за стену, прошла мимо стойл и, увидев, что все лошади на улице, неспешно вышла из конюшни. Не успела она ступить на поляну, как Канун, уловив ее запах, подбежал к ней. Она протянула руку, и лошадь осторожно наклонила голову, позволяя ей погладить его шелковистую гриву. Вспоминая прошлые годы, она представляла, как вместе они исследовали окрестные леса и поля, как резвились в сказочных закатах и мчались по зеленым лугам, ощущая ветер в гриве и радость свободы.