– Эй! Господа! Что такое? В конце концов, это – непрофессионально!
Я попыталась оттолкнуть руку, которая похлапывала меня по ягодице. Но тут меня подхватили за плечи и за ноги и перевернули на спину.
Близнецы! Бог ты мой! Перед моим ложем, скрестив руки на груди, стояли два совершенно одинаковых парня. Белокурые вьющиеся волосы падали им на плечи. Блестящие голубые глаза горели страстью. Не гиганты, но выше среднего роста. И мускулы под кожей перекатывались от нетерпения.
Слуги отошли поодаль. Рядом осталась одна темноволосая. Она положила мою голову себе на колени и продолжала гладить мои плечи.
Хозяева бала, эти Кастор и Поллукс переглянулись и одновременно двинулись ко мне.
– Нет, господа! – я их затормозила. – Так не пойдёт.
Они замерли. Слушаются. Это – хорошо. Ведь я не такая. А какая? Не знаю какая, но не такая и всё.
Мой окрик на них подействовал. Эти два красавца, словно древнеримские статуи стояли и величественно переминались передо мной.
Вспомнилось почему-то, как Стас вышел из парной с видом победителя. Он смотрел на меня как Ленин, ласково прищурив глаза. Лёнечка с опаской поглядывал из своего угла. Не наябедничаю ли я на него Стасу. Я не наябедничала. Теперь думаю, может, всё-таки стоило?
Неужели Стас тогда уже спланировал и эту поездку, и моё одиночество, и эти вот развлечения? И друзья его знали всё? Наташа жалела меня, Светка ехидничала, Лёнечка только и ждал момента, чтобы воспользоваться, и только Бэмби хлопала своими оленёночьими глазами.
Темноволосая служанка гладила и перебирала в руках мои волосы. И то ли от её движений, то ли от общей обстановки я вдруг потеряла волю. Как будто сжатую до упора пружину нагрели в раскалённом горне до той поры, что она вдруг расплавилась и растеклась.
Без лишних слов, будто ожидая, что каждое мгновение я могу передумать, белокурый ковбой накинулся на меня. Он торопился и от перевозбуждения не мог всё сделать как следует.
Второй стоял рядом, толпились слуги, народу было как на автобусной остановке. Я чувствовала дичайший стыд.
«Вы нам подходите», – сказал старый херр. В оцепенении, охватившем меня, я даже не могла сопротивляться. Я была как призовая кобыла, которую вывели на случку с последним жеребцом редкой породы. Что я должна была ощущать? Чувство глубокой ответственности за выполняемый долг? Но черноволосая поглаживала мою шею, а белокурый Поллукс так нежно старался, что напряжение моё постепенно ушло. Я закрыла глаза. Кровь прилила к щекам, накатило тепло, и стало так стыдно от того, что мне хорошо и хочется продолжения. Никогда даже мысли у меня не было заняться таким на публике.