– Блять, дядь Вань, иди ты со своим заводом, и так тошно. Лучше чайку ещё плесни.
Двое мужчин сидели в маленькой душной сторожке на территории больницы, половина корпусов которой сейчас была заброшена, окна заколочены, а в бывших палатах гулял ветер и текла крыша. Аркадий Иванович, молодой акушер-гинеколог, сидел на продавленной кровати старика, местного сторожа Ивана Петровича, которого все просто и по-отечески звали дядей Ваней. Он докуривал уже не первую сигарету, покрасневшие от дыма глаза начинали слезиться, но за ней всё равно последовала новая. Чиркнув спичкой, врач тяжело вдохнул едкий дым. Дядя Ваня, недовольно пробурчав что-то, только молча налил горячий чай в щербатую кружку и сел рядом.
– Ну ладно тебе, Аркадь Иваныч, что-то ты совсем раскис. Не твоя это вина, все всё видели. Не жилец она была.
– Да знаю я. Только всё равно погано как-то. И главное, понять не могу, почему? Ну что случилось? Просто в один день привезли привидение. А ведь какая бодрая была, здоровая. Чертовщина какая-то.
– Не поминай чертей! Господи, помилуй. – Старик отчаянно начал креститься, словно бы молясь за них двоих.
– Привязался я к ней, дядь Вань. И не идёт теперь никак из головы. На всё готов был, только бы спасти. И не смог.
– Привязался, кхе, как же. Влюбился ты, дурак. Как увидал её, так сразу. Только вокруг всё ходил, ходил. А потом уж и ни к чему было к беременной девке лезть. Только теперь уже ничего не поделаешь. Она там, а ты – здесь. Ты живой, Аркадь Иваныч, что ты изводишь себя? Хорошая была, жалко. И мне ведь жалко! Она, бывало, придёт сюда, покушать несёт мне. И как сядем с ней тут, чаю попьём. Вот как с тобой сейчас. Добрая была. Пожила мало, но значит столько ей и отведено. А нам по-другому жить велено. Он там всё видит, Господь-то наш. Ты знаешь, Аркадь Иваныч, я за свою жизнь стольких схоронил, что и считать не хочу. Всех, с кем на войну шёл, родителей своих, жену с сыном. Один остался. Вот вас теперь сторожу. Эх.
– Ладно, дядь Вань, спасибо тебе, пойду я, посплю. Не могу больше сидеть, вторые сутки на работе.
– Это ты правильно сказал, иди давай, иди. Господи, помилуй тебя.
Резко распахнулась дверь, впустив в тёплую сторожку поток свежего воздуха, пропитанного влагой. Аркадий Иванович спешно зашагал к горевшему огнями корпусу, а дядя Ваня продолжил стоять в дверях, провожая его сочувствующим взглядом. Он-то точно знал, что если любовь настоящая, то жить дальше, как прежде, молодой врач уже не сможет. Похоронив в шестьдесят седьмом году жену и сына, разбившихся на машине, Иван Петрович так и не женился вновь.