Девушка тоже потянулась к платью, подцепила указательным пальчиком крем и засунула в рот.
– Вкусно-о-о! – посасывая палец, она прикрыла глаза от удовольствия.
Имир рассмеялся, ещё раз захватил крем с личика Минни Маус, облизал палец, а затем ловко наклонился и поцеловал Любу.
Поспелова, не ожидав такого поворота, застыла и, будто немая, воззрилась в его чёрные глаза, где прочитала достаточно прозрачный вопрос. Она испугалась, но не нашла в себе сил ни отвернуться, ни каким-либо другим способом отказать.
Юноша потянулся снова и подарил ей уже более длительный поцелуй. Люба решилась ответить, посчитав, что другого выхода у неё нет. Ибрагимов нежно прикасался руками к её шее, талии, спине. Тихоня понимала, к чему всё идёт, но останавливать его не стала.
Школьница немного отстранилась, чтобы отдышаться. Она видела, что Имир ждёт её решения. Девушка искренне побаивалась парня, да и к тому же так долго мечтала быть любимой, настолько устала от постоянных оскорблений, тошнотворных приставаний и гонений, что измученная душа её не смогла сказать «нет».
Ибрагимов всё понял. Свет в спальне включать не стали. Люба, будто во сне, всё еще не до конца отдавая себе отчёт в том, что с ней происходит, утонула в объятьях.
За всю ночь тихоня так толком и не поспала. Имир её постоянно будил. Старшеклассница молча сдавалась, так и не поняв, где то самое хвалёное удовольствие от близости. Каждый раз она пыталась представить, что рядом с ней Сэро, но не выходило. Расслабиться не получилось.
Рано утром, на рассвете, Имир почистил свои вещи и Любино платье от остатков крема, убрал брошенный посреди чаепития кухонный стол, помыл посуду. Поспелова молча глядела на собиравшегося парня и, мысленно отрицая случившееся, пыталась улыбаться, чувствуя, что улыбка почему-то выходит малодушной и кривой.
– Прости, но следующие два дня я буду очень занят и навряд ли смогу к тебе вырваться. Не думай, пожалуйста, обо мне плохо, Люба! Хорошо? Встретимся в понедельник. – Ибрагимов перед выходом крепко поцеловал её напоследок и без дополнительных сантиментов вышел вон.
Люба, стоя у окна, проводила взглядом ночного гостя, вышедшего за калитку Солнечного 27 в свежую утреннюю рань, поправила занавеску и схватилась за голову.
«Что ты наделала, дурочка?!.. Что наделала?!.. Понимаешь же: Имир сейчас вернётся домой, похвастается братцу в красках да подробностях, как провёл ночь, а в понедельник тебя ждёт такая бойня, что Тимон и его свора подпевал раем на земле покажутся!»