И оно шло к нему на встречу. С самого начала столик стал важным членом семьи. Возможно, это случилось благодаря его нестандартному размеру: он был выше, чем обычный журнальный столик, но немного ниже, чем кухонный, что позволило ему совмещать функции первого, второго, а также множество других. Он недолго наслаждался летними деньками на балконе: вскоре его поставили возле раскладного дивана, и он стал Пеленальным Столиком. Жизнь в этот период была тяжелая – работать приходилось и ночью, и днем, но приятная – его накрыли свернутой в два раза фланелевой пеленкой, на которую опускалось такое маленькое тельце новорожденной Наташеньки. Она была беспокойной девочкой и много барахталась: сначала, лежа на спине, шевелила ножками и ручками, пытаясь поймать невидимую игрушку, а затем все норовила перевернуться, особенно когда мама Оля отводила взгляд. Столик тут помогал как мог: скрипел и кряхтел, привлекая внимание мамы, а в крайних случаях даже пытался приподнимать край столешницы, чтобы малышке не удалось перекатиться на живот и упасть. Приятен был и запах, который витал над столиком в этот период, позже он еще долго мог вызвать его в памяти.
Где-то через полгода, в конце зимы, он стал Праздничным столиком: его накрывали в комнате, когда приходили гости. И эта работа ему очень нравилась, он всегда был центром праздника: вокруг него рассаживались гости, на него ставили блюда с пирогами и другие вкусности, которые удавалось достать. Наташеньке редко доставалось место за столом, разве что папа посадит на колени, обычно она устраивалась под ним. Сначала она просто сидела там, посасывая любимую игрушку – резинового мишку, но со временем они стали играть со столиком. Он становился для нее сказочной избушкой, где она жила с мишкой, который унес ее из дома от бабушки и дедушки, ледяным домом иглу, куда нужно было затащить множество шарфов и пледов, чтобы согреться, подводной лодкой, которая плыла по дну моря в поисках затонувших сокровищ. В такие моменты столик и сам полностью перевоплощался, слушая объяснения Наташи о себе и представляя себя то шатром из арабской сказки, то летним шалашом. Иногда они так увлекались игрой, что забывали про взрослых вокруг, столик начинал шевелиться, и тогда строгое лицо кого-то из взрослых опускалось откуда-то сверху и хмурило брови на Наташу. Наташа говорила «ой!», а столик испуганно замирал, так что продолжали игру они тихо.