– Что тебе нужно?!
Глаза Крыски округлились, тут же наполнились слезами, и она разревелась во всю глотку. Дважды чёрт! Как я мог спутать голос сестры с Писклей?
– Не реви, – я снял наушники и бросил их на стол, а потом протянул руки к Крыске. – Иди сюда, пожалею.
– Ты сегодня злой, – всхлипнула сестра и забралась ко мне на колени.
– Мама тебе побрызгала горло?
– Да, – Крыска прижалась мокрой щекой к моей шее. – Но у меня всё равно болит горло. Я, наверное, умру…
– Дура! Зачем так говоришь?
– Не обзывайся, – Крыска ударила маленьким кулачком меня в плечо. – А кто та девочка, за которой ты бежал в школе?
– Никто, – усмехнулся я.
– Она тоже тебя боится.
– Пусть боится, – проворчал я. – Она плохая, поняла?
– Это ты дурак, Стасик, – шмыгнула носиком сестра. – Я бы хотела быть похожей на ту девочку, она очень красива.
– Скажешь тоже!
– Просто ты ничего зациклен на своём волейболе.
– Ты все уроки сделала?
– Да, – кивнула сестра.
– Давай я включу тебе мультики.
– А ты посмотришь их вместе со мной?
– Ты с ума сошла?!
– Ну, Стасик…
– Ладно, Крыса, – сжалился я над сестрой, и мы пошли в зал.
Наверное, если бы кто-нибудь узнал, что Кристинка помыкает мной, то засмеял бы. Впрочем, тогда бы я его поколотил. Потом на свадьбе припомню Крыске каким я был хорошим старшим братом.
Танька
Я была бесконечно рада, что сегодня до меня никому из родителей не было дела. Отец смотрел футбол по телевизору, мама засела на кухне с документами и калькулятором. Я пробралась к холодильнику, взяла макароны и котлу, даже разогревать не стала и быстро ушла к себе. Наверное, мне стоило радоваться, что я единственный ребёнок в семье, отдельная комната с дверью, широкая постель, большое зеркало, компьютерный столик, ноутбук, шкаф, забитый одеждой. Но я бы с радостью всё это поменяла на сестру или брата. Может быть, они бы со мной больше разговаривали, чем родители. Я не всегда понимала маму, отец всегда пораньше приходил домой, иногда готовил вкусный ужин. Его коронное блюдо – жаренные куриные окорочка с картофельным пюре. Пусть и не так презентабельно, как варила мама, но всё же вкусно.
Мама любила поговорить, но не со мной или папой. Она часами могла висеть на телефоне, обсуждая какие-то проблемы с коллегами. Порой мне казалось, будто она тяготиться мной и папой. Я всего два раза слышала, чтобы они ругались. По-настоящему ругались, с криками и слезами, с битьём посуды. Но чаще всего в нашем доме царило молчание. Мёртвое, угнетающее молчание. Словно бы мы все провинились друг перед другом и не знали, как это исправить. И моя кличка Пискля появилась именно из-за этого. Я ведь невольно стала говорить тише, сдерживала свой голос, чтобы случайно не разозлить родителей.