Громким шёпотом озвучивая ответы духов по слогам, мы, в конце концов, так увлеклись этим занятием, что наперебой стали спрашивать представителей загробного мира, кто из нас красивее, у кого талия тоньше, ноги длиннее и всякую другую ерунду. Вроде того – любит ли Витька Ленку или Наташку.
Так прошло два часа, а потом мы разошлись по домам. Наутро я и думать забыла о нашем «гадании». Вспомнила я о нём лишь тогда, когда увидела, свёрнутый рулон ватмана, прислонённый в углу комнаты к стене, огарки нескольких свечей в подсвечниках и фарфоровое блюдце, забытое на столе. Убирая ватман в чулан, я невольно усмехнулась. Вчерашний сеанс спиритизма мне показался сейчас фантастической, щекочущей нервы, игрой.
«Хотя было в этом что-то такое, что заставляло сердце замирать оттого, что я столкнулась с чем-то неизведанным и необыкновенным», – всё же мысленно пришлось признаться мне себе.
Правда, в отличие от меня моя закадычная подружка отнеслась к этой игре, более чем серьёзно. Через два дня она напросилась ко мне в гости.
– Давай снова вызовем духов, – предложила она.
– Но как же мы это сделаем вдвоём? – удивилась я, – ведь по правилам требуется несколько человек, чтобы начать сеанс.
– Количество участников не имеет никакого значения! – внезапно отрезала она, посмотрев на меня лихорадочно горящими глазами, – можно и вдвоём этим заниматься.
Её настроение быстро передалось мне, и я снова захотела окунуться в призрачный мир духов.
– Ну хорошо, уговорила! – согласилась я и расстелила на полу ватман, который принесла из чулана.
Так эти сеансы вошли у нас с подружкой в своеобразную традицию. Поначалу мне было интересно участвовать в них. Это увлечение создавало в душе ощущение собственной уникальности. Общение с потусторонним миром как бы возвышало над остальными людьми мою скромную персону. Ведь на уровне подсознания я отлично понимала, что мы с подругой во время этих сеансов сталкиваемся с чем-то реальным, на самом деле существующем, только за пределами нашего разумения.
Эту версию подтверждали те сведения, которые мы узнавали во время сеансов. Например, один давно почивший прозаик, всё время писал с ошибками. Вместо буквы «С» блюдце почему-то всегда показывало на букву «Ш». Создавалось впечатление, что писатель шепелявит. В конце концов, выяснилось, что при жизни у него не доставало нескольких передних зубов. А одна поэтесса отвечала на наши вопросы исключительно в стихотворной форме. Хотя ни я, ни подруга поэтическим даром не обладали.