Чем меньше становилось расстояние до Криксайда, тем сильнее он ощущал приближение зловещего «присутствия» из дома. Оно словно тянуло его к себе, заполняя всё вокруг странной напряжённой энергией и заставляя сердце бешено колотиться. Гаррет не мог избавиться от мысли, что дом был не просто местом из его прошлого. Он продолжал жить, поджидая его.
Глядя в окно поезда, он ловил себя на том, что тени вдоль дороги будто оживали. Память воскрешала едва слышные шёпоты, каждый из которых напоминал ему о забытых словах и страхах, оставленных в детстве, о безжалостной темноте, заполнившей его жизнь после того, как исчез Итан. Он старался сосредоточиться на мелькавших за окном пейзажах, но, стоило только закрыть глаза, как тотчас ощущал на себе чужой взгляд, холодный и пронзительный.
Чем ближе он подъезжал к городу, тем громче становился зловещий зов дома. Казалось, даже воздух загустел, пропитанный ожиданием чего-то неизбежного. Его руки непроизвольно сжимались в кулаки, холодный пот проступал на лбу. В голове сменяли друг друга обрывки воспоминаний: ночные видения, коридоры заброшенного дома, где за каждой дверью таилось что-то жуткое, нетерпеливо ожидавшее его.
Незаметно для себя Гаррет задремал. Сон окутал его сознание, увлекая в тёмное, зыбкое пространство, где не было ни времени, ни ориентиров, лишь густой мрак и холодный воздух, пропитанный чем-то тревожным.
Внезапно перед ним появился Итан. Его лицо расплывалось в туманной дымке, будто смазанное временем. Итан смотрел на Гаррета с отчаянной серьёзностью, его губы шевелились, но слова выходили странно глухими, словно прорезались сквозь слой воды. Лицо друга было бледным, глаза блестели в лунном свете, а на губах застыла неестественная улыбка, будто застывшая между жизнью и смертью.
Итан тянулся к Гаррету, пытаясь что-то сказать, но слова распадались на обрывки, теряясь в пространстве. Гаррет изо всех сил старался понять, напряжённо вслушивался, но слышал только отдельные фразы, не связанные между собой: «Дом… он знал… за дверью… он ждёт…». Его голос то возникал, то исчезал, иногда звучал слишком близко, словно был у самого уха, а потом отдалялся, как далёкое эхо.
Итан приблизился к Гаррету, его глаза сверкнули, наполненные страхом и мольбой. Губы снова зашевелились, и Гаррет различил шёпот: «Он хранит… там скрыто… освободи ме…».