Его взгляд упал на часы – уже перевалило за полдень. Он отправился в ресторан при гостинице. Обеденное время подходило к концу, и почти все посетители уже разошлись. Зал опустел, тишина, нарушаемая лишь редкими звуками шагов официантки и стуком посуды, навевала на него ощущение странного спокойствия и настороженности одновременно. Гаррет выбрал самый дальний столик у окна, удобно устроившись на деревянном стуле с высокой спинкой, и окинул пристальным взглядом окружающее пространство.
Обеденный зал был оформлен довольно скромно, без лишнего блеска и ярких акцентов, что делало его одновременно уютным и немного приземлённым. На стенах, облагороженных панелями под цвет орехового дерева, были развешены старые черно-белые фотографии города: панорамы Криксайда, старые дома, улочки, затянутые туманом, и фасады зданий, которых, вероятно, уже давно не существовало. Эти изображения добавляли немного ностальгии, отчего казалось, что время здесь течет медленнее, чем снаружи. На столах, застеленных простыми белыми скатертями, стояли обычные приборы из керамики. Небольшие абажуры, свисающие с потолка, отбрасывали теплый, приглушённый свет.
Официантка принесла ему незатейливый обед. Гаррет начал с теплого супа-пюре из тыквы, ярко-оранжевого, с легким сливочным прикусом и явно выраженными нотками имбиря. Каждая ложка согревала, разливая по телу успокаивающее тепло и возвращая его к простой, почти детской радости от горячей еды. В супе плавали маленькие хрустящие кусочки обжаренных тыквенных семечек, добавлявших ему насыщенности.
К супу подали ломтик деревенского хлеба, с мягким мякишем и тёмной коркой. Хлеб был ещё тёплым, и Гаррет отламывал кусочки, обмакивая их в густой суп и наслаждаясь каждым мгновением простой трапезы, которая хотя бы ненадолго отвлекала от мрачных мыслей.
Затем приступил к запечённому куриному филе с гарниром из картофеля, обжаренного до хрустящей корочки и посыпанного крупной морской солью и сушёным чесноком. Гарнир дополняли несколько ярких стручков зелёной фасоли и дольки обжаренного помидора, придавая блюду свежесть и легкую кислинку.
На десерт был кофе – темный, терпкий, со слегка уловимым шоколадным послевкусием. Горячая чашка согревала его ладонь, аромат поднимался к лицу, завершая обед умиротворяющей горечью и возвращая его мысли к предстоящему посещению таинственного дома.