Конечно, нам было интересно. Удивительно было то, что и им было интересно. Мы выглядели экзотично. О шедевре черновицкого мастера я уже упоминал, но и Андрей был хорош. Я бы сравнил его с астероидом или иным вселенским телом. Все в нем и на нем было нездешним, неземным. Андрей был точно нацелен на космос, как спутник. Оттуда глядел на землю сквозь толстые линзы очков и выхватывал главное. Говорил просто и умно. При этом руками разламывал еду и клал ее в рот.
Мы рассказывали Гарриманам и их гостям о книге, которую писали. Андрей говорил, что книга об отце, талант которого еще оценят. Я же – о своем деде, который после лагерей в жизни себя не нашел. Андрей смотрел сверху, а я с земли. Видели мы мир по-разному. В итоге книга не случилась.
Интерес к теме у меня пропал. Точнее, его отбил мой дядя. Я рассказал ему о замысле книги. Он из вежливости выслушал меня и заявил:
– Знаешь, племяш, меня совершенно не интересует ничего, что связано с мерзавцами типа Сталина или Гитлера. Мне не интересно, как они любили, думали и убивали. А вот товарищ твой – личность любопытная. Ну-ка, о нем подробнее.
Мне показалось, что внучка посла влюбилась в Андрея. Даже не удивился этому – при мне уже было так. Андрей обладал удивительным свойством влюблять в себя женщин. Обязательным совпадением должен был быть высокий интеллект женщины. Только разговорами это не заканчивалось. У Андрея было огромное количество детей.
На следующий день внучки Гарримана повели нас в музей, в Метрополитен. Одна из дам попыталась что-то прокомментировать. Андрей грубовато ее перебил. Он вел настоящую экскурсию по залам огромного музея, выражая свои знания на чистом английском языке, конечно, с сильным русским акцентом. В этом музее он был впервые. Знал его по книгам.
Вот эта грубоватость Андрея и его сильный русский акцент заставляли постанывать американку от восторга и желания. Думаю, личность Андрея достойно продолжила галерею русского авангарда семьи Гарриман.
– Скажи профессору, чтобы сдал в общак сувениры, – не унимался Слава. – Надоело безденежье. Пойду торговать. У тебя осталось чего? – отчаянная предприимчивость Славы была неудержимой.
У меня оставались деревянные ложки, матрешки и похожий на школьный альбом сборник репродукций икон Рублева. Особо перспективными выглядели командирские часы. У меня их было штуки три. Остались одни. Такой нехитрый скарб торговца обломками Родины.