Я говорю, что не тороплюсь больше никогда.
«Говори, говори же, моё Прошлое!»
Улыбка: «О, сколько историй! Сколько истории, ей-богу!..
Я расскажу ещё про Павлика моего….»
Наползающие сумерки.
Переполненная встречей.
Мимо слова, люди… которых давно нет.
Только ночь. И сверчок в ночи.
Кто там шепчется? Всё – молчи.
Кто там время торопит вспять?
Всё равно ничего не понять.
Звёзд просыпалась с неба горсть —
Долгожданный нейдёт к нам гость.
Туго стянута кожей дней
Тайна вглубь уходящих корней.
Скоро ль, скоро пробьют ключи?
Ночь. И громко – сверчок в ночи.
И в небо щерились уже куски скелета,
Большим подобные цветам.
(Ш. Бодлер)
В них жизнь, иль смерть, в цветах на стеблях тонких? —
Контраста яркого в пылу не превозмочь.
Вот жгуче-красным из конечностей бьёт ломких…
Какая выгнала их ночь?
Гнала наверх их ткань и влагу,
На вечность, иль на краткий миг.
Но прежде… прежде, чем полягут,
Откроет всё прощальный лик.
Как продирались телом худосочным,
И как изломаны и кровью истекли…
И лжёт мой бедный разум и порочный:
Расцвели!
О расцвели волной неизгладимой!
О, прокатились памятью под стон…
Что лепестки? Слетают на пол, мимо,
И тень к окну отбросил круглый стол.