Так гадко вдруг стало. Наверное и правда – все, что не делается, к лучшему.
– У меня звонок, – сказал я, плевать, что час ночи. – И вообще, совещание. Сорян, Юль, занят.
Кофе допил одним глотком, и в комнату пошёл. Поймал за шкирку двух парней, на улицу выволок. Потом ещё одного отловил. Нетрезвые девушки, заполошно визжа метнулись следом.
– Трезвые есть? – спросил я.
– Я, – пробасил толстый парень. – Я вообще-то водитель.
Вот и славно. Бросил ключи ему, пусть выметаются из моей избушки на курьих ножках. Поймал проницательный Юлькин взгляд. В нем – сожаление. И меня жалеет, и о своих словах. Неверную ты стратегию выбрала, Юль, неверную.
Они тронулись на двух машинах, вторую Юля повела. Та, что могла бы стать моей женой тоже не пила, пьяной я её редко видел. У неё на жизнь другие планы.
В доме накурено и кисло пахнет пивом. Открыл все окна, так сразу не помогло. Бардак. Баня, слава богу хоть чадить дымом прямо во двор перестала, шашлык уже догорел. На улице темно, хоть глаза выколи, сверчки надрываются. Комаров нет, наверное, дымом разогнало.
Находиться в доме было неприятно. Вытащил из морозилки пакет с мороженым, вышел на улицу. Там, за воротами лавка. Дома напротив нет, поэтому впереди крутой спуск к реке, которую сейчас не видно. Сел, развернул обёртку, откусил кусок мороженого, никогда не понимал, какой смысл облизывать.
Сзади галька захрустела шагами, я мог сказать кто это, не оглядываясь.
– Что это у тебя? – спросила Алиса, садясь рядом. – Мороженое? А ещё есть?
Я хрустнул пакетом, достал ещё одно, протянул.
– От невзгод не лечит, – пояснил я. – Зато вкусно.
Мороженое таяло, капало на руки. Я тихо радовалась тому, что темно – не видно ничего ни черта. Всегда поражалась людям, которые умеют красиво есть мороженое, точно душу дьяволу продали.
– Хорошо, да?
Я кивнула. Мороженое кончается, скоро уже светать станет, птички проснулись, зашебуршали в кустах и кронах деревьях. Мы сидим и чуть соприкасаемся ногами – его колено бесцеремонно уперлось в моё бедро. Он этого факта как будто и не заметил, а я истерзалась. Отодвину, покажусь ханжой. Не отодвинуть ногу, тоже кратко странно… Потом решила сделать вид, что тоже ничего не вижу.
Тем более, сидеть так было приятно… Фантазировалось о разном и несбыточном. Там, в мечтах я была молода, прекрасна, богата. Анька жива. А такое дело, как прицеп из трех детей мужчин волновало мало. В моих мечтах детей любили, как своих.