Хорошенько попарившись в ванной, Ольга решила сразу лечь спать, чтобы набраться сил перед новым днём в логове ведьмы. Она навалилась на рыже-алый диван, что остался ей в наследство от Максима, и он с подозрительным треском выехал вперёд. Постелив на него заранее привезённое в выходные бельё, Ольга переоделась в светло-розовую пижаму и забралась под одеяло. Лежать было странно и неудобно – еще бы, подбодрила она себя, ведь она была впервые в этой квартире и на этом спальном месте. Скоро она привыкнет – и к новому дивану, и к Марине, и к Петербургу, а пока уровень стресса хоть и слишком высок, но вполне объясним.
Резко вспомнив о том, что хотела, она села и, хлопнув себя по лбу, вслух громко произнесла:
– На новом месте приснись жених невесте!
После этого она погасила лампу на комоде и снова улеглась в кровать. Проезжавшие по улице автомобили светом фар чертили на потолке полосы и играли бликами на печных изразцах, а Ольга всё разглядывала причудливую пляску света и не могла уснуть. Когда она парилась в ванной, ей казалось, что она невероятно устала и уснёт, едва коснётся головой подушки, но на деле всё оказалось иначе. Сон не шёл, и она крутилась с боку на бок, борясь с желанием взяться за смартфон и поскроллить новостную ленту, ибо знала, что от этого ещё больше взбодрится и усугубит свою бессонницу.
Наконец она легла на спину и, вытянувшись, разрешила себе подумать о том, о ком запрещала себе размышлять весь вечер – о Тимофее. Весь день он был с ней очень мил и обходителен, дал задание, подходящее для уровня джуна, или по-русски начинающего, а во время обеда ходил с ней в близлежащее кафе, где они продолжили беседу о гностических откровениях в книгах Виктора Пелевина. Ольга призналась самой себе, что ещё ни с одним молодым человеком ей не было так легко вести беседу, ни в ком она не видела столь гармоничного сочетания острого ума и доброго сердца. Тимофей ей очень понравился, это было настолько очевидно, что глупо отрицать.
Кажется, она даже немного задремала, вспоминая его лицо, светло-русые волосы, такие блестящие, что вызывали желание провести по ним рукой, почувствовать их гладкость. В бликах, что фары проезжавших по Гороховой автомобилей дарили изразцам на печи, ей чудились те чудесные ямочки, что появлялись на щеках Тимофея, когда он улыбался или смеялся по-детски добрым и невинным смехом. При мысли о нём в душе Ольги постепенно воцарялись мир и покой, ей казалось, что она только что съела что-то очень вкусное и теперь испытывала невероятно приятное послевкусие, которое полностью завладело ею. Образ Тимофея вытеснил и злую ведьму Марину, и мусор, что не удосужился выбросить отец, и даже мать, что не позвонила, чтобы спросить, как прошёл её первый рабочий день. Воспоминания о нём успокаивали, дарили тепло и уют, будто он сам в этот момент гладил её рукой по непослушным волосам и шептал «Засыпай…».