Немудрено представить, сколько дум передумали отец и мать, да и мы, подраставшие и понимавшие безвыходность положения. Просыпаясь с тяжёлым, мрачным, суровым видом, отец, чуть погузав /подождав/, шёл к ближнему соседу Калине Глухому покучиться /попросить/ муки. Возвращался с мешочком, в котором было «наторкано» ни много ни мало десять фунтов. Это на одиннадцать-то человек. Но и те десять фунтов растягивали дня на три. Потом шёл отец к другому соседу – расстараться муки. Помню, стали посылать и меня. Надену, бывало, ремьё /лохмотье/ и, ни жив ни мёртв, иду к дяде Савватею. Помолившись богу, крадёшься к лавке, прижимаешься в уголок и сидишь, не смея сказать слово. А потом, поборов страх, выдавливаешь из себя:
– Дядя Савватей, тятя что-то заскудался, вот и послал меня к вам. Не дадите ли муки фунтов десять взаймы.
А уж когда лежали в мешочке те заветные десять фунтов, от которых зависела наша жизнь, бежишь домой через Обскую перемену без оглядки. Сколько и у кого мы занимали в ту голодную пору муку ржаную и овсяную – трудно подсчитать. Только зиму всё-таки перебились. Лет через десять после того, уже став солдатом и оказавшись на фронте, я вместе с другими такими же двадцатилетними солдатами двадцать дней и ночей отступал из-под Ельни к Москве без куска хлеба, без щепотки соли. И вспомнил не раз ту далёкую голодную зиму. Думалось: раз тогда, будучи слабым и неокрепшим, я выжил, так неужели теперь, повзрослев и став солдатом, я паду духом и умру с голоду? Нет, не умер, выжил и снова стал воевать!
Как только весна начинала вылизывать с полей снег, наши пятки сверкали по прошлогоднему жнивью. Нет, не соревнования устраивали мы, не в «догоняшки» играли, не корову загоняли во двор. Мы шныряли по полю вдоль и поперёк, выискивая и выковыривая из земли серые пистики /род хвощей/ и уплетали их, чуть очистив, с таким аппетитом, какого не бывает иной раз при виде разнообразных кушаний.
После пистиков охотились на кислицу /щавель/. Она зеленела вместе с прочей травой, пробивавшейся из земли. Может, другой раз срывали и съедали стебелёк, похожий на щавель, но голодный желудок не разбирал питательных свойств травы.
Как только начинали пахать огород и садить картошку, все мы, словно солдаты по тревоге, прибегали сюда. Нас манили в первую очередь прошлогодние картофелины – сырые, сочные, вкусные, сами просившиеся в рот. Никто из нас не забыл и те дни, когда мама пекла оладьи, пусть и овсяные.