. Нечего удивляться тому, что челядь придумала способ, как сохранить тепло: на ночь они затыкали дыру рогожей и тряпками.
– Maintenant, tout est clair11, – буркнул себе под нос князь Безбородский. – Гнать их надобно было в шею.
– Но, милостивый государь, – всплеснула руками Наталья Андреевна, – я, конечно, не хочу защищать этих людей, но их тоже можно понять.
– И понимать не хочу. Каждый должен знать свое место, – скрестив на груди руки, изрек князь и воинствующим взглядом обвел всех присутствующих.
– Господа, как можно! – пролепетала миниатюрная графиня, щеки которой горели от возбуждения. – Давайте лучше позволим графу продолжить рассказ. О, он так… так…
– Заинтриговал вас, ma chérie? – обратился к своей молодой супруге граф Акусин.
– Oui, très intéressant12, – смутилась графиня, краснея.
– Иван Дмитриевич, голубчик, продолжайте, – проговорила Наталья Андреевна. Рассказ заинтересовал ее, и она с нетерпением ожидала продолжения.
– Подчиняюсь вашей воле, графиня, – почтительно ответил граф. – Так вот… Мы нашли источник дыма и как могли прочистили трубу. Через какое-то время запах исчез, и все успокоились. Но, видимо, остатки рогожи продолжали тлеть, и вскоре запах дыма вновь дал знать о себе. Именно эти клочки и стали причиной всех бедствий… Тот вечер выдался особенно холодным. За окном трещал мороз. Все окна были разрисованы причудливыми узорами. Как я уже говорил, около Фельдмаршальской залы собралось немало народа. Вначале запах дыма заглушался курильницами, источавшими ароматы благовоний, и крепким духом казармы. Но через какое-то время один из офицеров, я уже запамятовал его имя, обратил внимание, что из-под двери залы просачивается дымок. Послали за мной. Я в считанные минуты появился около залы. Мы распахнули дверь и увидели, как сквозь не заделанную отдушину пробивается огонь. Все замерли; никто не мог поверить своим глазам. Вероятно, все naïvement13>1 надеялись, что огонь прекратится сам по себе, тем более что пламя становилось все меньше и меньше. Но оказалось, огонь только набирает силу. И вот, когда огонь с треском и шипением вырвался наружу в углу залы, я осознал всю серьезность положения. Я приказал уведомить пожарную службу, имевшуюся при дворе, и начать спасать портреты и другие предметы интерьера. Сам же незамедлительно поспешил в театр, где Император, ничего не ведая о беде, продолжал наслаждаться балетом. Я буквально ворвался в царскую ложу, чем вызвал негодование Великого князя, но, оправдав свой поступок чрезвычайной срочностью, я обратился прямо к Императору. Улыбка и благодушие того тотчас же сменились каменным выражением лица. Сказав Императрице, что его призывают во дворец срочные дела и, наказав всему семейству после театра ехать в его собственный дворец, Император торопливо вышел.