, ну и он с моего благословения не преминул. Что ему в самом-то деле сидеть без дела…
Горюнов скосил глаза на кончик сигареты, подумав, что Тарек никогда не сделал бы ничего просто так, без задней мысли. Не пожалел он своего подручного Алима, долговязого угрюмого мужика, ходившего в традиционной дишдаше, которого Петр видел несколько раз приходившим в их цирюльню и на Сук ас-сарае. Направил его Тарек в ИГИЛ[17] с дальним прицелом.
– Короче, уехал в Мосул, – заметив скуку на лице Кабира (Тарек знал его только под этим именем), он решил побыстрее окончить прелюдию. – Обосновался там. Связь держал через нашего общего знакомого в Багдаде. Но пропал надолго. Я успел побывать в секторе Газа, ты – в Северном Ираке…
– Кто он? – увидев недоумение во взгляде иракца, Горюнов пояснил. – Связной в Багдаде. Ты говоришь, я его знаю?
– Медник, я у него снимал комнату. Он был моим осведомителем еще в прежние годы… – Тарек пригладил усы, вспоминая, о чем говорил. – Ну да. Я уехал в Париж, а туда мне поступила весточка от Алима. Звал в Мосул. Расхваливал обстановку. И денег полно, и наркотики не возбраняются. «Живу, – писал, – как в былые времена. Делаю, что хочу и имею, что хочу. Только донимают излишней религиозностью. Но это та же пропаганда, что при нашем незабвенном шефе. Тогда она была светской, а теперь наоборот. А так – один шайтан. Работы, я тебе скажу, много. – Тарек призадумался, вспоминая дословно. – Серьезное дело готовится. Силы мобилизуются и экипируются. Поймешь сам, о чем я».
– Он так хорошо устроился в силу каких обстоятельств?
– Любишь ты, Кабир, умно выражаться! – повел головой Тарек, словно ему жал воротник рубашки. – Он приехал адресно, к своим дружкам. Растрепал, какой он крутой. Мне там рекламу сделал. Приближенный Саддама-сайида, что я в определенный период осуществлял личную охрану Хусейна, и хозяин даже подарил мне белый «Мерседес», сгоревший во время американских бомбежек.
И Тарек, и Горюнов одновременно взглянули на Зорова. Один хотел посмотреть, как «пацан» отреагирует на его приближённость к такому человеку, как Саддам, а Петра интересовала степень осведомленности нового подчиненного о полковнике Тареке.
Зоров не удивился. И Горюнов погрустнел, догадавшись, что и о нем самом Мирон знает больше, чем демонстрирует.