– Не зли меня, хабиби! Я имею в виду по уровню интеллектуальности задач в Мухабарате и в ССБ. Короче, есть у меня в Египте люди. Тестюшка организует. Разузнают, что смогут, прочешут мечети.
– Тестюшка твой ведь из ХАМАС? Они с ИГИЛ[26] вроде бы одной крови.
– То, что сунниты и в чем-то радикалы, – да. А остальное… У хамасовцев сейчас проблема, их молодняк рвет в ИГИЛ[27], подпав под болтовню пропагандистов. Их не просто сманивают, а грозят, когда захватят Израиль, разобраться и с ХАМАС. Брат моей жены поддался пропаганде, да так и пропал безвестно, дорогой тесть не позволил ему вернуться. А парень все же понял, куда влип…
– Жестоко, – вздохнул Горюнов, прикидывая, как сам бы поступил в такой ситуации, соберись его сын участвовать в джихаде.
– А как твой сын? – вдруг спросил Тарек и, когда Петр с недоумением посмотрел на него, то пояснил. – Ты же говорил…
– Не припомню, – холодно отрезал Петр по привычке таить все связанное с личной жизнью от кого бы то ни было. Но Ясем смотрел открыто. – Он упрямее ослика, – решил отшутиться арабской поговоркой Горюнов, что, в общем, отражало действительность. Ему хотелось поделиться с кем-то своей озабоченностью по поводу перспектив Мансура в нелегальной разведке, вернее, как он считал, их отсутствия. Но не с Тареком.
– И ничуть не жестоко. Пусть знают, что обратной дороги нет. Билет лишь в один конец, – араб пригладил усы, и взгляд его стал совсем саддамовский, из-под бровей, темный, свирепый. Горюнов помнил этот взгляд Хусейна, когда иракский лидер выступал по телевидению и чехвостил персов или израильтян. – Хочешь победить врага – воспитай его детей. Воистину! Они воздействуют на молодежь, выхватывают ее из привычной среды. И среда, как болото, благополучная. Скучно им, понимаешь, живется, не хватает остроты ощущений. Или наоборот, терять нечего. А вообще, к шайтану их всех! Слушай, а водки в этой вашей берлоге нет? Где ваше русское гостеприимство?
– И правда, – Горюнов повернулся к Мирону и спросил уже по-русски. – Где водка?
– Товарищ полковник, ну что вы? Мы же на конспиративной квартире. Вы же знаете правила. Вы что, шутите?
– О таких вещах я не шучу. К тому же когда речь идет о моем старом багдадском друге.
– Вы уже и так выпили, я закрыл на это глаза. Но устраивать тут пьянку… – Мирон покашлял от растерянности.