– Давай назовем ее Кристиной?
Люда дернулась, девочка потеряла грудь и разразилась громким недовольным криком.
– Как мою мать?
– Просто красивое имя.
– Отцу не понравится, – малышка, наконец, нашла потерянный сосок и затихла.
– Ну, это же наша дочь, тем более Федор всегда был на нашей стороне. Он и виду не подаст. Да и матери твоей уже давно, по всей видимости, нет в живых.
– Может, она и умерла уже, но отец ее любит и до сих пор страдает, нужно ли ворошить прошлое?
– У тебя в руках наше настоящее. Посмотри на нее – она же вылитая ты. Вылитая Кристина.
Людмила с любовью пригладила редкий пушок на младенческой головке, сжала ребенка чуть сильнее и поцеловала.
– Ну, пусть будет Кристина.
Два дня Женя собиралась с духом, прежде чем наведаться к Повитухе. Оттого, что связаны были с ней все самые жуткие события, болезни и смерти, да и редко она появлялась в вёске, Повитуха была фигурой, окутанной тайной и почтительным страхом. И прийти к ней просто так с вопросом: «А где вы были, когда Ивана убивали?» – казалось верхом наглости. Но Женя еще на похоронах поклялась самой себе, что узнает, кто убийца, и добьется для него положенного наказания. Смерть отца требовала отмщения, и не важно, что его последние слова были совсем не об этом.
Хитросплетения корабельных коридоров детвора знала наизусть: самые интересные игры всегда были во время наводнений, на ковчеге. И запретные зоны, вроде машинного и котельного отделения или коридора, ведущего к каюте Повитухи, в которые строго настрого запрещалось входить, конечно же были изучены ребятней досконально. Женя еще помнила, как в ту зиму, когда ей исполнилось девять лет, она стояла на страже в темном коридоре в глухой части ковчега, где обитала ведьма, которая ела маленьких девчонок на обед. И как эта ведьма, внезапно открыв дверь, пообещала сварить ее «прямо вот в этом котле, если услышу еще хоть один шорох!». Котел, зловеще бурливший прямо в каюте, Женя тоже помнила очень хорошо.
И вот теперь она стояла перед той самой дверью, переминалась с ноги на ногу и тщетно упрашивала себя набраться смелости и постучать.
Дверь отворилась внезапно – как и тогда, семь лет назад:
– Заходи уж, сиротинушка.
На дрожащих ногах и с ухнувшим куда-то в низ живота сердцем Женя прошла в каюту. Серый день просачивался в крошечный иллюминатор, уныло освещая тесную комнатку: табурет, стол со свечами, стеллаж с банками, узкая жесткая постель. Котла не было. Девушка тихонько перевела дух.