–Эм, хорошо, если тебе так будет спокойнее, —Лида не понимала смысла предостережения, но спорить не хотелось, поэтому она просто согласилась, и они продолжили прогулку, больше не вспоминая о странном парне.
Вечером, будучи уже дома, девушка повторила доклад о новом учебном заведении своей родительнице, но не упоминая о Лазаре. Ей казалось, что мать среагирует так же, как и Мила, поэтому решила умолчать, дабы не выслушивать бессмысленных нотаций, казавшихся вовсе не логичными.
–Ну вот, а ты боялась! А тут все так здорово! – Вера, вечная оптимистка, несказанно обрадовалась, что дочери понравилась школа. Она безумно волновалась за неё, и надеялась, что её чадо приживется в новом классе.
–Ага, пока ещё никто не шугается. Ключевое слово – пока, —дочь такой жизнерадостностью не обладала и склонялась к тому, что вскоре ситуация из прошлой питерской школы повторится и здесь.
–А может и не начнут, мысли позитивнее! Ладно, иди за стол, кушать будем.
Лидия решила не продолжать дискуссию, чтобы она не переросла в спор и не стала причиной расстройства для них обеих – всё равно каждая останется при своем мнении— и покорно села за кухонный стол, на котором уже исходили паром домашние котлетки. Она уплетала их, параллельно слушая рассказ матери о каких-то рабочих документах, в которых младшая Весна все равно ничего не понимала.
После домашнего ужина девушка ушла к себе в комнату, находившуюся в мансарде, подписывать тетради. Она оттягивала этот процесс как можно дальше – была не готова смириться с концом лета, но теперь выбора не было. Выводя свое имя на обложках, Лида пыталась сосредоточиться и вспомнить, где могла прежде видеть новенького, но её попытки так и не увенчались успехом. Смирившись с поражением, школьница собрала сумку на завтра и легла в кровать, погрузившись в беспокойный сон в то же мгновение, что голова коснулась мягкой подушки.
***
Две неясные, но напряженные фигуры ведут спокойную беседу, их будто не волнуют языки адского пламени, окружающие их со всех сторон. Она сама стоит в огненном кольце, но нет никакого ощущения физической опасности: жар греет, но не обжигает, лишь слепит глаза да заставляет воздух потрескивать.
Страха нет, но беспокойство, не за себя – за кого-то, не присутствующего здесь, сжигает душу не меньше, чем бушующая вокруг стихия. Её запястья зачем-то соединяются, как вдруг один из ведущих разговор оборачивается к ней.