Санни совсем не вредная, а, наоборот, добрая и веселая. С окрестными мальчишками она, несмотря на хромоту, часто гоняет мяч – это называется футбол. Обычно он продолжается до тех пор, пока мяч случайно не прокусывается. Как-то раз я тоже принял участие в игре, но, как только я домчался до мяча и попытался по нему наподдать, при этом случайно перевернувшись через голову, все вдруг остановились, держась за животы, а Художница меня забрала, сказала: от греха подальше – не дай бог, кто-нибудь наступит.
Несколько раз вечером Лиза, уходя из дома, брала с собой одну только Берту. Перед этим она наносила на лицо краску и душилась какими-то феромонами, которые пахли вполне приятно. Это духи такие особые. Из разговоров я понял, что феромоны – это то, чем пахнут суки, когда к ним особенно липнут кобели (но не я, конечно). Зачем, интересно, Лизе это нужно, если вокруг нее и так вертится столько ухажеров, сколько вокруг Берты – озабоченных псов? Обе девицы, и двуногая и четвероногая, шагали по улице, одинаково вихляя бедрами и высоко задрав нос, Берта при этом подстраивалась под Лизу, шествовавшую на высоких каблуках. Парни на них глазели, но подходить близко боялись, опасаясь Берты.
И правильно опасались. Берта не добродушная Санни, для Берты свои – это свои, а чужие – это чужие, которых надо есть. Фила бразилейро есть фила бразилейро. Она гордится тем, что ее предки охотились на ягуаров и стерегли рабов на плантациях, чтоб не сбежали. А так как в Москве и пригородах нет ни рабов, ни плантаций, ни тем более ягуаров, то ей приходится искать им замену. Ягуаров ей, наверное, заменяет кошачье семейство, и если с Толстиком и Малюткой она как-то справляется, то на моих глазах Дуся так ей заехала когтистой лапой по носу, что мало не покажется. И кровь была, и шрам остался.
А за рабов Берта считает узбеков и негров. Про узбеков я уже говорил, это дворники и прочие рабочие, а негры – это двуногие с темной, почти черной кожей. Это как скотч-терьеры: есть белые, а есть черные – всех таких почему-то зовут Кляксами. Я одинаково отношусь и к тем и к другим – пусть живут себе. В моем родном дворе живут и разноцветные скотчи, и одна такая темная девушка. Она дружит с младшим хозяином Цунами, очень меня любит и часто таскает на ручках. А в доме Художницы, в соседнем подъезде, поселилась целая семья негров, и Берта, встречаясь с ними, тут же вся ощетинивается и делает рывок, так что хозяйка, удерживая ее, чуть не падает на землю. При этом она меняется в лице и бормочет извинения, а потом жалуется хозяину, что боится дипломатического конфликта: мол, хорошо, что консул и его родные такие интеллигентные люди, хоть и из Центральной Африки, и на Берту не обижаются.