– В соседнюю станицу съездим, – равнодушно отозвался Матвей. – В церковь ходят не попу кланяться, а иконам святым и кресту православному. А поп так, довесок к молитве искренней.
– Ты чего несёшь? – развернулся к нему поп всем телом.
– Правду. Первохристиане в пещерах да пустыне молились. И ничего. Слышал их Господь. И без попов всяких обходились, потому как от души молитву возносили, – не остался парень в долгу.
– Да вы тут еретики все, как я погляжу, – обретя дар речи, прохрипел возмущённый до предела поп и, подхватив свой посох, выскочил из дома.
– Ты чего на него взъелся? – спросил Григорий, проводив его взглядом.
– А ты чего? – изобразил из себя раввина Матвей.
– Ну, у нас-то, тех, кто постарше, к этому дураку вопросов много имеется. А вот ты с чего вдруг его задирать начал? – пространно пояснил кузнец, вопросительно глядя на парня.
– А надоел. Всё ходит, слухи глупые распускает да во все углы заглядывает, словно прячут тут от него крамолу какую, – фыркнул парень, устало вздыхая.
– Опять, значит, за старое взялся, – мрачно протянул Григорий, понимающе кивнув. – Он ведь в тот раз не просто так сюда бегал. Помнит, пёс, что молонья это Перунов жезл. Потому и высматривал на тебе знаки его.
– А чего их высматривать? Вон, на морде всё, – хмыкнул Матвей, пожимая плечами.
– Ну да хрен с ним, – неожиданно сменил Григорий тему. – Ты сам-то как?
– Бывало и лучше, – криво усмехнулся парень.
– Болит? – участливо поинтересовался кузнец.
– Болит, зараза. И дышать трудно, – нехотя признался Матвей. – Пока лежу, ещё ничего, а как двигаться начинаю, так аж в глазах темно.
– Оно и понятно. Пулю словить, это тебе не баран чихнул, – вздохнул кузнец, ероша седеющий чуб. – Святослав гуторил, что тебе ещё не меньше месяца лежать потребно, чтобы и рёбра, и хребет зажили.
Придя в себя, Матвей первым делом выяснил, что провёл без сознания без малого три дня. И дело тут было не столько в ранении, сколько в том, что казаки, перевезя его на хутор, оставили на лечение старому пасечнику. А дед Святослав специально поил его отварами, в которых имелась и сон-трава. В общем, если переводить на привычный Матвею язык, его ввели в состояние, близкое к искусственной коме. А ещё проще, просто держали в состоянии сна, чтобы сам себе не навредил, начав шевелиться раньше времени.