– Никто не тронет девочку!
Все повернули головы, чтобы увидеть Мигеля Эредиа Хименеса, стоявшего у борта с длинным острым мачете в руке. Его выражение было абсолютно серьёзным, глаза блестели, пока он указывал пальцем на девочку лет тринадцати, стоявшую среди женщин.
– Чёрт возьми! – воскликнул капитан Джек с насмешливым тоном. – Так ты ещё и говоришь! Кто бы мог подумать! Но предупреждаю: эта девочка уже, вероятно, не совсем девочка. На самом деле, это единственная женщина, имеющая здесь хоть какую-то ценность.
– Она ровесница моей дочери, – твёрдо ответил тот. – И если кто-нибудь посмеет к ней прикоснуться, я его кастрирую! Считайте это предупреждением!
Шотландец прищурился, задумался на несколько секунд и в итоге пожал плечами.
– Ладно! – признал он. – Учитывая, что это твоя первая просьба, и что мне не хочется командовать толпой кастратов, я исполню её при условии, что ты не откроешь рта следующие пять лет. – Считая спор завершённым, он взял за запястье плачущую маркизу Антигуа и потащил её в каюту на "Жакаре", произнеся: – Быть капитаном пирата иногда так трудно, мадам! Ох, как трудно!
Женщина последовала за ним, вытирая слёзы, готовая на любые жертвы, лишь бы спасти жизнь отцу своих детей. А Мигель Эредиа тем временем поднялся на бак и встал рядом с девочкой, держа мачете на виду.
Лукас Кастаньо протянул Себастьяну два тяжёлых пистолета, что были у него на поясе, и сделал многозначительный жест вверх.
– Иди с ним! – сказал он. – Здесь полно ублюдков, готовых рискнуть остаться кастратами, если на кону хороший девственник. А мне нужно работать!
Это, конечно, была тяжелая работа, для которой пришлось просить помощи, ведь вовсе не просто и уж тем более не приятно отрубать человеку руку на холодную и затем делать «клетчатую рубашку» на спине всей команды.
Сидя рядом с отцом и с оружием наготове, Себастьян Эредиа Матаморос с невозмутимым видом наблюдал за суровой и горькой сценой безмолвного насилия. Несмотря на жестокость наказания, ни одна из жертв не издала ни звука, в то время как женщины, словно овцы, позволяли вести себя в каюты офицеров, через которые затем один за другим проходили почти все нетерпеливые члены команды «Жакаре».
Когда под вечер Лукас Кастаньо пришел за своими пистолетами, Себастьян лишь пробормотал: